Бывало, в самом начале совместной работы в КОВО Ярунчиков болезненно воспринимал непреклонную волевую распорядительность Михеева, особенно если она касалась непосредственно заместителя. Все-таки как-никак они в один год пришли на работу в органы госбезопасности и даже сидели за одним столом на курсах руководящих работников НКВД. Капитана Михеева направили работать в армейскую контрразведку тоже по спецнабору накануне окончания Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, и он уже позже, являясь начальником особого отдела Орловского военного округа, осилил выпускные экзамены. А через полгода Анатолия Николаевича перевели в КОВО.
«Повезло человеку», — ревниво подумал тогда Ярунчиков, убедившись при встрече в Киеве, что Михеев обошел его не только по должности, но и по званию — два ромба имел в петлицах, да еще орден Красной Звезды отхватил.
В начале совместной службы — теперь уже Ярунчиков в точности и не помнил, по какому поводу, — у них состоялся первый и, надо сказать, единственный колкий разговор.
— Ну, гонорочек-то у тебя, скажу прямо, есть, — откровенно и по-простецки высказал Михеев, не ожидая, должно быть, как вспыхнет от этих слов его заместитель.
— Если сравнивать мой, как вы говорите, гонорочек с вашим, не смягчая, то мой всего лишь выражение обыкновенного человеческого достоинства, — запальчиво отпарировал Ярунчиков.
— Почему такой обидчивый тон? — искренне удивился Михеев. — Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего особенного, — сдержался Ярунчиков, но, чувствуя, что ответ следует уточнить, намекнул: — Как говорится, «в своем глазу не видят и бревна».
— Бревна? — повторил Михеев. — Знакомое дело. У нас сплавщики на Двине говаривали: «Бревна-толкунцы[2] в плоту что гулливый лоцман на борту: плыли-плясали, челена[3] растеряли, руками замахали». Я это к тому вспомнил, что не грех нам уметь кое-что примечать в себе вовремя и поправлять. Без толкунца в душе работать. А то, знаешь ли, все у нас вразброд пойдет.
Понял тогда Ярунчиков и присказку, и особенно последние слова начальника о том, что вразброд их отношения никак идти не должны. Надо поступиться личным, теснее сработаться, понимать друг друга. Никита Алексеевич вскоре убедился в незаурядной чекистской смекалке Михеева, в его оперативной смелости, умении без оглядки брать на себя ответственность, завидной простоте в обращении как с начальниками, так и с подчиненными.
Представился случай убедиться Ярунчикову и в отчаянной храбрости Михеева, когда тот сам взялся возглавить опергруппу по захвату одного из видных руководителей ОУНа
