— А почему бы и нет? — усмехнулся Плетнев. — Занят человек, контрольные работы, скажем, проверял, отложить невозможно. Кончил дело — сам себе хозяин, хочет спит, хочет в гости отправляется!
— Поймите, это же деревня, а не лестничная площадка городского дома — дал короткий звонок и шмыгнул за дверь, — возразил Ярунчиков, будто Дмитрий Дмитриевич сам намеревался ехать на полуночное свидание.
Между тем Плетнев приоткрыл штору окна, понаблюдал за блестящим снежком в свете полной луны, сказал предположительно:
— Не снег ли перепутал карты радисту? Боится теперь целину топтать, след оставлять. Антенну же на дороге не развесишь. Да больно приметен человек на свежей белизне при такой луне.
Часы пробили полночь. Откуда-то издалека приглушенно донеслись звуки «Интернационала», должно быть, в каком-то кабинете забыли выключить радио. Торжественные, зовущие аккорды невольно заставили Ярунчикова вспомнить слова гимна, он пропел их про себя до конца. И как будто кто-то терпеливо ждал этого момента. В кабинете раздался резкий телефонный звонок.
Бригадный комиссар мгновенно взял трубку и только успел назваться, как глаза его широко раскрылись, брови дрогнули, а на лице проступила слабая улыбка. Карандаш в его руке быстро набрасывал что-то в блокноте.
Положив трубку, Ярунчиков откинулся к спинке стула и выдохнул только одно слово:
— Вышел!
Он тут же поднялся и, направляясь к двери, сообщил идущему следом Плетневу:
— Доложил пятый. Радист вышел на связь в семь минут первого непосредственно из Бровцов. Почерк тот же. Грачеву сообщено. Идем-ка свяжемся с ним.
— Из самих Бров-цов заработал?! — озабоченно повторил Плетнев. — Это уже сложнее.
— Все должны оставаться на местах, не метаться, — сказал Ярунчиков, взмахнув рукой, и пояснил: — Грачев со Стышко знают, что делать, предусмотрен и такой вариант. — И уже у дверей радиорубки добавил: — Меня интересует лишь, на своем ли месте Стышко…
…С первой темнотой Василий Макарович Стышко начинал свое дежурство на задворках дома, в котором жил Хопек. Третью ночь встречал он за невысоким дырявым забором, устроившись в укромном уголке за сараем, где можно было и пошевелиться, и посидеть на принесенном чурбаке. Отсюда просматривался весь двор: и калитка, и крыльцо, и уборная возле другого конца забора, и лицевая сторона приземистого сарая, и мотоцикл с коляской возле старой телеги посреди двора, отчетливо различимые на заснеженной земле.
Холод и скованность движений не так угнетали Стышко, сколько нудность ожидания в глухой тиши. И все-таки его ни разу не покинула уверенность, что он вот-вот дождется того, ради чего затаился здесь, напрягая зрение и слух. Задачей его было зрительно обнаружить у Хопека передатчик в момент, когда учитель выходит из дома и начинает возиться с мотоциклом, или, наоборот, узнать, не уносит ли его в сени из поездки. Передатчик не коробок спичек, в карман не спрячешь. Он мог находиться у него дома где-нибудь в тайнике, к примеру в сарае. Другое дело, если укрыл в лесу или в Яблоневке у вдовы. Но там уже епархия других. Да и вряд ли станет он использовать для этой цели чужой дом. К тому же хлопотно. Пришлось бы ехать за передатчиком в Яблоневку, брать его, отлучаться, чтобы провести сеанс, возвращаться, снова прятать… Невыгодный вариант. При этом не исключалась возможность скрытого выхода радиста на связь прямо с хозяйской усадьбы. И такой вариант считали вполне возможным.
