. Но вопрос этот его очень интересовал, и вряд ли он не говорил об этом с бароном.
Очевидно, говорили они и о многом другом, о чем мы можем только догадываться. Очень возможно, что многое в этом разговоре нам показалось бы наивным; быть может, они горячо обсуждали и такие вопросы, которые сейчас даже у школьников не вызывают сомнений. Но надо ведь помнить, что разговор-то этот происходил весной 1847 года, то есть в середине прошлого, XIX века.
Да, к середине XIX века зоология значительно продвинулась вперед по сравнению с тем, что происходило в науке еще сравнительно недавно. И в то же время она сделала только первые по-настоящему значительные шаги. Еще не было известно учение Чарлза Дарвина, еще не было открытий и работ многих других зоологов и биологов, продвинувших вперед науку. Не было еще и книг Альфреда Брема. И никто даже предполагать не мог, что они когда-нибудь будут: ведь он изучал искусство и собирался стать архитектором.
Предложение барона Джона Мюллера студенту Альфреду Брему
В жизни нередко бывает: одних людей ничто не влечет, у них ни к чему нет особого призвания, у других призвание ярко выражено, третьи увлекаются и одним и другим, причем иногда кажется, что эти увлечения несовместимы, должны взаимно исключать друг друга.
Альфред Брем принадлежал к этой, третьей группе или третьему типу людей. Едва научившись как следует ходить, он уже долгие часы проводил в лесу — благо лес находился буквально за домом. Когда стал старше — вместе с отцом, а потом и самостоятельно, с рассвета до темноты, бродил по лесистым холмам Тюрингии. Альфред знал в округе чуть ли не каждую тропинку, мог по голосу, по полету определить любую птицу, жившую в тюрингских лесах.
И в то же время было другое увлечение, пожалуй, не менее сильное. Он очень рано научился читать, и книги для него стали такой же радостью, такой же необходимостью, как лес. Особенно любил он книги о жизни художников и музыкантов, очень нравились ему стихи — их он запоминал легко и быстро, как запоминал птичьи голоса. А когда длинными зимними вечерами вся семья собиралась в столовой и мать читала вслух Гёте и Шиллера, Гюго и Шекспира, не было более внимательного и увлеченного слушателя, чем Альфред. И, наверное, никто тогда не мог сказать, что больше волнует и увлекает Альфреда — литература и искусство или природа.
Великий немецкий поэт Гёте был и известным натуралистом. Он писал о себе:
Я от отца имею стан
И нрав сурово-честный.
