Немало ловких предпринимателей, почувствовав интерес людей к животным, открывали зоопарки и зверинцы, все больше животных появлялось в цирках. Жестокое обращение, отвратительные условия, голодная жизнь приводили часто к гибели животных. Но из Африки и Азии, из Австралии и даже из Америки поступали все новые и новые партии четвероногих и пернатых пленников — их тогда еще много было на этих континентах.
Не одна тысяча животных прошла за эти годы через гамбургский порт, и, пожалуй, не было такого животного, которого бы не видел, за которым бы хоть короткое время не наблюдал Брем. Он встречал пароходы, привозившие животных в Европу, провожал поезда, увозившие их в глубь страны и в другие страны, часто бывал Брем и в знаменитом доме 19 на Шпильбунденплац, во дворе которого находились животные, купленные для перепродажи Готфридом Гагенбеком>[4].
И все-таки главным для Брема был зоопарк. Он многого добился за эти три года. Уже не было сторожей, изводивших животных, уже появились просторные клетки и вольеры, около которых нередко Брем рассказывал публике о животных, и в такие дни зоопарк был переполнен. Доходы от сборов значительно возросли, но Брем постоянно требовал, чтоб попечительский совет отпускал деньги на новые вольеры, на ремонт и постройку клеток, на корм животным. Увлекаясь все больше и больше работой, Брем и от акционеров требовал все больших и больших расходов.
Майер, возненавидевший директора после первой стычки, конечно же, пользовался этим. На заседаниях попечительского совета в отсутствие Брема, в частных беседах с отдельными членами акционерного общества он никогда не упускал случая сказать что-нибудь нелестное о директоре.
— Мы могли бы уже иметь пятьдесят процентов дохода! — говорил Майер. — Наш зоопарк едва ли не самый популярный во всей Германии, а то и во всей Европе. Публика валом валит. Но фактически мы имеем лишь десять процентов прибыли. И все благодаря господину директору. Благодаря его непомерным требованиям!
— Но ведь и доходы мы имеем благодаря господину директору, — пробовал кто-нибудь вступиться за Брема.
Однако Майер не сдавался. Он распустил слух, что Брем, вместо того чтобы проводить все время в зоопарке, сидит в своем кабинете и пишет, получая деньги и за свое директорство, и за свои литературные труды. Это была явная ложь, потому что все время, с утра до позднего вечера, отдавал Брем своему детищу. И лишь ночью садился он за письменный стол, чтоб работать над тем, о чем уже давно мечтал, что считал важнейшим делом своей жизни.
