Протесилай. Царица, как понять мне тебя? Неужели ты хотела бы разрывать живую плоть и пить живую кровь из теплого тела? Дикие люди и великие боги одни ли и те же имеют вожделения?
Персефона. Улыбаешься, милый гость, и не понимаешь меня. А тебе ли меня не понимать? Или так быстро смерть отнимает память о сладких Персетрепетах жизни? Но и ты вкушал нектар заревых рос с амврозиею созревших плодов.
Темнеет постепенно, и к концу действия ад окутывается мраком. Голоса звучат глуше, и вся сцена кажется исчезающим во мраке сном.
Протесилай. Никогда не забуду. О милая Лаодамия!
Змея. Нет забвения? Нет забвения!
Эхо. Забвения.
Персефона. О живое вино человеческой жизни, проливаемое в изобилии!
Тени Умерших. Мы страдали.
Персефона. О живая снедь человеческой плоти!
Тени Умерших. Мы хотели.
Персефона. О тело земное, пронизанное солнцем!
Тени Умерших. Мы любили.
Персефона. Мойры, жестокие, какую ткань вы мне ткете!
Тени Умерших. Мы свершили весь наш путь. Не ждем ни радости, ни печали.
Персефона. О златокудрый, рождающий мудрых пчел! Как золотые стрелы, жужжат золотые пчелы. И сладостный в земных цветениях для пчел благоухает мед.
Протесилай. Вздыхая о златокудром метателе стрел и о золотых, его светлою мудростью упоенных пчелах, ты, великая царица, забыла тающий от огня дар мудрых пчел – воск. Как воск, тают личины. Персефона, видишь ли ты Лик?
Три черные завесы мрака закрывают ад, означая конец первого действия.
В Фессалийском городе Филаке, в царском чертоге, еще не совсем достроенном, царица Лаодамия тоскует в разлуке со своим мужем, царем Протесилаем, еще не зная об его смерти. Раннее утро. Царица только что пробудилась. Еще не одета. Рабыня Нисса убирает ее косы и говорит притворно-ласково утешные слова.
Нисса. Не плачь, госпожа, не плачь, милая. Смотри в окно – как свежи и зелены платаны! Какое ясное небо! Какие цветы красуются перед царским чертогом! Слушай, как звонко стрекочут цикады, таясь в траве, как медленно и ровно жужжат золотые пчелы, вечные работницы, собирая сладкий мед и мягкий воск.
Лаодамия(глядит отуманенным взором и говорит, причитает). Налетели на меня, окружили меня темные пчелы печали, изжалили они мое сердце, соты горького меда скопили в нем, злые, – и тает мое сердце, как тает воск.
Нисса. Милая царица, да посиди ты спокойно хоть немного. И мне-то с тобою горе, – не мешай ты мне заплести твои черные косы, убрать их осыпанными утреннею росою цветами, которые так сладко пахнут, а потом покрою твою голову золотым венцом на багряном пурпуре.
