Цветы на берегах Леты. Мы цветем, отцветаем, зацветаем опять, опять, всегда, – цветы вечные, не рождающие, и аромат наш, томный, влажный, мертвый аромат наш – забвение, забвение, вечное забвение.
Вспыхивают молнии.
Тени Предков. От золотой осени до невинно-зеленеющей весны тоскует Персефона, тоскует и плачет, пока не дойдет до ада благостная весть о пробуждении матери Деметры, о сладком, буйном восстании Диониса.
Лета. И сладчайшие имена тонут в моих шумных волнах, тонут в забвении, в забвении, в вечном забвении. Сладчайшее забудется имя, вожделеннейший погрузится образ в забвение, в забвение, в вечное забвение.
Мгновенные молнии.
Тени Предков. Вопли менад низойдут к нам и усыпляют скорбь Персефоны, и тогда замирают стенания на ее устах. Гермес приносит ей белые, нежные, едва только раскрывшиеся первоцветы, и она плачет сладко, и смеется нежно и звонко, и недолгою радуется радостью. Но легким полетом быстро промчатся улыбающиеся златокудрому Фебу отрадные Оры, – и несет Гермес Персефоне осенние златоцветы, пышные, но пониклые и печальные, – и затоскует опять Персефона, и утешные краткие миги тонут в шумной, мрачной Лете.
Темнеет еще более.
Нимфа в Камышах Леты. Я ныряю, я играю зыбкими улыбками, ожемчуженными в мрачной глубине. Вечный шелест, бесконечный надо мною. Волны полны чем-то преходящим. Жемчуг тусклый, были слезы. Я не знаю. Я играю.
Вновь Пришедшие. Сколь многие годы промчались, и все еще Персефона не хочет утешиться! О великие боги! Или и вечность не истощает ваших мирообъемлющих печалей?
Мрак сгущается.
Тени Предков. Познайте, вступающие в великое царство подземного бога Аида, – вы входите в мир, где все неизменно вовеки, – и радость, и скорбь.
Вновь Пришедшие. Ужасное слово – вовеки.
Шелест Камышей. Доколе не распадутся чары великой богини, равняющей горы и долы и низводящей тени в ад. Доколе не придет последний, и несокрушимый воздвигнется мост.
Мгновенные молнии.
Далекий Вопль Прометея. Расторгну оковы – и ты погибнешь, неправедный.
Вновь Пришедшие. Чей вопль доносится к нам? Не голос ли это страдающего бога?
Шелест Камышей. Прикованный Прометей грозит богам светлого Олимпа.
Змея. Боги трепещут, но смеются.
Тени Умерших удаляются. Сцена тонет в непроглядном мраке. Слышен затихающий плеск Леты. Внезапная молния разрезывает мрак – и черная завеса раздвигается, открывая темный чертог Аида. На престоле – Аид, и рядом с ним Персефона. Угрюмо и мрачно лицо Аида, и весь он туманный и еле зримый. Приготовлена трапеза. Подземные боги безмолвно предстоят царю и царице.
