– Шаня, не шали, лодку опрокинешь!
– Что за беда! – с обычною беспечностью отвечает Шаня.
– Но мы упадем в воду! – кричит Евгений, неловко махая веслами.
– Ну что ж такое! Здесь мелко.
– Утонуть и в луже можно.
– Ничего, здесь нельзя утонуть.
– Но мы совсем перемочимся!
– Ничего, речка вымочит, солнце высушит. Евгений злится и гребет к берегу.
Вспоминала Шаня и думала: «И чего это он сердился на всякий пустяк! Ну да он – еще мальчик. Вырастет, будет веселый и всегда любезный».
До берега добрались, у Шани новая затея.
– Женечка, наловим раков.
– Чем ловить? – спрашивает Евгений.
– Чем? Да просто руками. Вон под этими камешками уж наверное раки водятся.
Шаня входит в воду, шарит под камнями, вытаскивает рака и бросает на берег. Зовет Евгения:
– Женечка, иди сюда, мне одной скучно.
– Глупости, – ворчит Евгений.
Но не может отказать Шанечке, – и через минуту влезает в воду.
Залезли оба в воду. Толкаются, возятся, смеются. Вода им выше колен. Шаня любуется Жениными ногами, белыми и стройными. В воде они кажутся тогда очень красивыми, когда порозовеют от холода. Курточку Женя снял, рукава засучил, – до плеч открытые, стройные, розовеют его руки.
Рдели их щеки, и глаза блестели. И теперь, вспоминая, чувствует Шаня, как рдяны ее щеки, как алы ее губы, как блестят ее глаза. Легкий и сладостный стыд заставляет ее закрывать лицо руками и смеяться.
На берегу реки нынче Шаня нашла то место, где они с Женею в прошлом году ловили раков, и полюбила приходить сюда. Песок, мокрый при реке и мелкий, тот самый песок, на который ступали Женины ноги, казалось ей, еще хранил в себе теплоту его тела.
Ляжет иногда Шаня на берег, прижмется щекою к песчинкам и вся замирает.
А вот теперь Шаня одна ловит раков руками. Празднует годовщину того дня, когда они здесь вместе с Женею возились у прибрежных камней, брызгая друг на друга водою.
Шаня купалась в речке, близ своего сада. Место было безлюдное, но очень открытое. Вода ласковая была и влюбленная в Шанино тело. Она влекла, и выбрасывала, играя, и обнимала прохладно и звучно. И влажные поцелуи звучали на Шанином теле.
Шане казалось, что ее кто-то обнимает. Жгучее летнее томление охватывало ее. Первое девичье сладострастие пылало в ее теле.
Стало вдруг стыдно, – воздуха и неба. Шаня боязливо подумала: «А что если сойдет ко мне демон полуденный, – золотой змей или лебедь? И обнимет? Так всю голую и возьмет. Ай, страшно!»
Шаня взвизгнула тихонько, бросилась одеваться. Кое-как надела рубашку, юбку и побежала домой.
