Бежит Шаня по дорожкам, раскраснелось лицо, на губах безумно-радостная улыбка. Перед нею мелькает что-то голубое между деревьями, – ясный воздух голубеет перед Шанею, голубеет над нею тихое небо.
Шаня обежала весь сад кругом, – да не догнать голубой тени, – и вернулась домой, не знает, плакать ей или радоваться. Няня забранила, заворчала на Шаню:
– Какава шаршавая!
Смеется Шанечка над собою. Думает: «Экая я глупая, – за голубою тенью погналась! Да ведь ее не поймаешь». Няня смеется и ворчит:
– Русалимка голоногая! Пляшет, как голерина на театрах. Потом видит няня, что Шаня нахмурилась, плакать собирается. Подошла к ней старая, приласкала, смешливым голосом песенку спела:
Погоди, приедет прынец.
Привезет тебе гостинец,
Филимончик скапельцынный,
Бананасец мандаринный.
Шаня развеселилась. Не может же быть, чтобы голубая тень предвещала ей злое! Но на всякий случай спросила няню:
– А что значит, нянечка, белый конь?
– Во сне, что ли, видела? – опасливо спросила нянька.
– Не видела, а слышала, говорил кто-то про белого коня, – сказала Шаня.
Няня успокоилась.
– Ну, не беда. Вот если бы увидела, нехорошо.
– А что, нянечка?
– Белый конь смерть вещает, – строго сказала старая няня.
Сжалось тоскою Шанино сердце. Но скоро оказалось, что то не смерть ей возвещалась, а радость, – письмо от милого.
Второе письмо Евгений прислал очень скоро. Шаня и надеяться не смела. Зашла после гимназии к Дуне, – и вдруг, – восторг! – там уже письмо лежит, дожидается.
Вот, недаром показалась голубая тень, милая предвещательница радости!
С того утра не раз видела Шаня голубые тени. Эти милые тени окутывали ее душу таинственным страхом, жутким ужасом, но и влекли к себе неодолимо. Голубоватые, вешние тона воздуха и неба манили Шаню постоянным напоминанием о голубых. Каждый предмет неопределенных очертаний, – облачко, дымок, колыхание веток по ветру, пыль, ветром взвеянная, в траве пробежавший зверек, – все было для нее поводом увидеть в этом мимолетном явлении быстрое мелькание проносящейся мимо голубой тени.
Иногда Шаня боялась этих голубых. Думала: «Вдруг промчится предо мною на белом коне!»
Но бояться долго не умела бойкая Шанька.
После обеда Шаня вышла погулять в своем саду. Она любила застаиваться у той калитки на улицу, где встречала она Евгения. А теперь вдруг встретила она там Володю Гарволина. Его тянуло к Шане, хотя он знал, что каждое свидание только тоскою опять измучит его сердце.
После смерти своей матери Володя поселился у дяди. Унылое было житье! Володин дядя был угрюмый, тихий старик чиновник, служил он в уездном казначействе и получал немного. Детей у него было три сына да три дочери. Жена умерла давно, а вместо нее в бедном доме, в невзрачном флигеле во дворе, таясь в углах, злые и серые, поселились две безликие бабы, Нужда да Забота. Хозяйничали, как умели, серебряными монетами дырки затыкали, медные копейки через порог катили. Смотрели, чтобы дети лишнего куска не съели, крошки со стола не уронили, платья подольше бережно носили, башмаки на улице поменьше топтали. За разбитую чашку подымали свару, шипели, злились, требовали детских слез.
