– И у нас тоже все такие мумии, – недовольным тоном сказала Шаня, – совсем мало симпатичных личностей. Однако пойдем, что тут сидеть.
Женя проворно вскочил, ловко взял ее книги и пошел по аллее рядом с Шанею. Шаня посматривала на него и любовалась его бодрою, красивою походкою.
– Зайдем в наш сад, Женечка, погуляем, – просительно сказала она.
– Право, Шанечка, – нерешительно начал Женя.
– Ну, хоть на полчасика! – нежно говорила Шаня и заглядывала в его лицо молящими глазами.
– Шанечка, мне домой пора.
– Боишься маменьки? – лукаво спросила Шаня, нагибаясь совсем близко к лицу Жени.
Женя обидчиво покраснел, а румяные Шанины губы дразнили его милою усмешечкою.
– Вовсе не боюсь, а будут беспокоиться.
– Ну, как хочешь, – грустно сказала Шаня и отвернулась.
– Ты, Шанечка, такая прелесть, что тебе ни в чем нельзя отказать, – нежно сказал Женя.
– Ну вот и спасибо, милый Женечка, – воскликнула Шаня, поворачиваясь к нему с радостною улыбкою, – а то некогда! тюфяк!
Она хлопнула его по пальцам загорелою рукою и с мальчишескими ухватками запрыгала по дорожке.
– За тобой, Шанечка, я готов идти на край света, – только как бы тебе самой не влетело.
– Ну вот, очень я боюсь. Волка бояться, – в лес не ходить.
– Видишь, Шанечка, как я тебя слушаюсь: мне бы надо было еще в одно место, а я с тобою иду.
– Какое место? – живо спросила Шаня.
– Да тут гимназист есть больной, из нашего класса, Степанов. Он – бедный. Положим, у меня самого в кармане сегодня не густо, но все-таки… Может быть, он нуждается, не могу же я не помочь!
– Какой ты добрый, Женечка!
Женя самодовольно улыбнулся, но постарался принять равнодушный вид и с медленною важностью промолвил:
– Ну, пожалуйста, – я не люблю комплиментов.
– Но, – робко сказала Шаня, – ведь к нему можно после.
– Это уж решено, Шанечка, – великодушно ответил Женя, – к нему – вечером, теперь – к тебе. Я не умею тебе отказывать. Вообще я не люблю подчиняться чьим-нибудь капризам, но ты, Шанечка, другое дело.
– Я – другое дело! – крикнула Шаня, запрыгала и завертела Женю.
– Тише, тише, безумная, ведь здесь люди ходят, – унимал Женя, отбиваясь.
Шаня вытянула руки по швам и замаршировала по-военному. Женя укоризненно сказал:
– Ах, Шаня, когда ты отстанешь от этих манер. Шаня повернулась к нему с покорною улыбкою.
– Ну, ну, не сердись, не буду. Никогда больше не буду, Евгений Модестович, – шаловливо шепнула она и нежно прижалась к Жене.
Женя быстро огляделся, – никого не видно, – охватил Шаню и неловко, по-детски, чмокнул ее в смуглую, горячую щеку. Глаза его засверкали. Шаня отодвинулась.
