Кран положил колонну на наковальню, и молот опять начал тешиться своими лязгами и ударами.
Первые клокоты кончились.
Сейчас разразятся новые удары.
И люди насторожились. Весь завод заковала тишина, у всех замерло сердце…
Молот срывался, и у всех освобождался вздох.
Молот выпускал лишний пар, и все мы через радостные перебои сердца отдавали жадно захваченный воздух.
Был момент, когда колонна чуть было не рухнула: мы знали, что пожар всего здания был бы неминуем, мы тогда ничего не видели, кроме молота. За него, за его железные замыслы мы думали, за его удары чувствовали, мы с ним вместе верили, вместе с его тревожным дрожанием мы надеялись. И когда перед ударами вызывающе блестели его цилиндры, казалось, – весь завод пронизывался новой металлической волей, и среди железных громад и над человеческой толпой молот рос, угрожал, строил замыслы… Молот все передумал, он все рассчитал, он… перемучился за свои удары.
Перемучился и… ринулся.
От размеренного удара он перешел к рокоту, удары догоняли друг друга и перешли в непрерывный гром.
Завод как будто тронулся…
Толпа встала в торжественные шеренги.
Отряд молодых женщин вышел вперед с зелеными хвоями и разбросал их кругом по заводу. Дети поднялись на балки и стропила и закружились воздушными хороводами. Горны подняли огненные веера на сажень кверху и приоткрыли невиданные театры, по рельсам въехали в завод, задыхаясь, локомобили и паровозы, остановились как вкопанные и своими гудками грянули гимн, который был слышен за десять верст.
Вся черная громада, вся тысяча тысяч подняла руки кверху и кричала наперебой: «Поэта, поэта нашему оратору!»
Быстро спустился кран.
Перевернул колонну.
Она забрызгала раскаленным металлом.
В заводе бушевал новый день…
Молот замолк.
А крейсера открыли новую беспримерную пальбу.
Кончено! Довольно с нас песен благочестия.
Смело поднимем свой занавес. И пусть играет наша музыка.
Шеренги и толпы станков, подземные клокоты огненной печи, подъемы и спуски нагруженных кранов, дыханье прокованных крепких цилиндров, рокоты газовых взрывов и мощь молчаливая пресса – вот наши песни, религия и музыка.
Нам когда-то дали вместо хлеба молот и заставили работать. Нас мучили… Но, сжимая молот, мы назвали его другом, каждый удар прибавлял нам в мускулы железо, энергия стали проникла в душу, и мы, когда-то рабы, теперь посягнули на мир.
Мы не будем рваться в эти жалкие выси, которые зовутся небом. Небо – создание праздных, лежачих, ленивых и робких людей.
