Гордеич возится у образов с лампадкой:
Вправляет новенький фитиль.
Решилася. Вошла. Глядит убитым взглядом.
«Что, мать? – мычит купец. – Садись со мною рядом…
Гляди-ко веселей.
Про съезд приказчичий пришли какие вести!
Ну, прямо, будто кто, заместо векселей,
Наличностью поднес мне тысяч двести!
Как, значит, съехался весь этот подлый сброд,
Так с первых слов: „Мы – кто? Мы – трудовой народ…
Мы, дескать, сотворим… свободные… скрижали!“
Ан, тут им, голубкам, хвосты и поприжали!
„Мы“? Что за важность: „мы“??
„Мы – пролетарии…Мы – сточки зренья нашей…“
„Что? – тут начальство им. – Так вы смущать умы?!
Городовой! гони их взашей!
Чего, мол, с ними толковать
Да драть напрасно глотку?“
Того-другого – хвать!
И за решетку!
Где, мне узнать бы, Нил? Влетело ль и ему?
Аль дал, мошенник, тягу?
Сюда заявится? Ну, я ж его приму,
Бродягу!
Метлой его! Метлой, злодея, за порог!
Я нынче строг!
Я покажу, чья сила:
Всех молодцов скручу, согну в бараний рог!
У, дьяволы! Чума б вас всех скосила!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Гордеича сейчас, пожалуй, не унять.
И потому, как ни обидно,
А басне без конца придется быть опять
Надолго ль, – будет видно.
