В пещере Маабде близ Монфалута,
На правом берегу реки Нила,
Там, где у Фив он поворачивает круто,
Лежат предки нашего «Крокодила».
Окутанные пещерного мглою,
В полотнах, пропитанных смолою,
Древней-предревней тайной запечатленные –
Лежат их мумии нетленные.
Словом, не имеет нынче земля
Такого царя иль короля,
Чья бы родословная так далеко заходила,
Как родословная нашего «Крокодила».
Он, чья слава в эти дни
Начинает греметь повсеместно,
Был рано оторван от отца и родни.
Когда он родился, никому неизвестно.
Как жил его отец и на какие средства,
Кто были его друзья детства,
Кто ему внушал первые начатки знания, –
Об этом он сохранил смутные воспоминания.
Не будем говорить о Ниле и пирамидах,
О всех претерпенных «Крокодилом» обидах,
О его упованиях на будущее лучшее, –
Об этом расскажем при подходящем случае.
Главное то, что в 1883 году
Очутился он в питерском Зоологическом саду
И – в России такие случаи были нередки –
35 лет не выпускался из железной клетки.
Выставленный всем напоказ,
Потеха для праздных глаз,
Пугало для барынь чувствительных,
Сколько претерпел он насмешек язвительных,
колько получил плевков и пинков
От пьяных озорников,
От мещан, в саду очутившихся,
На полтину раскутившихся,
От почетных и непочетных гостей,
От важных и неважных властей,
От всех, до городового включительно,
Торчавшего у клетки многозначительно,
Толстые усы разглаживавшего,
Публику осаживавшего:
«Осади… Осади!.. Осади!..
Экого чуда не видали!..»
Болтаясь, блестели у него на груди
Медали, медали, медали…
Публика «Крокодилу», бывало, дивится:
Ахает дебелая девица.
Шустрая барынька рукавом закрывается:
«Ужас! Ужас! Ужас!»
А лакированный хлыщ за ней увивается:
«Похож на вашего мужа-с!»
Другой муж с прилизанной внешностью
Жену от клетки отводит с поспешностью:
