– День на день не приходится, это конечно. Нынче сыта, ну и вся я тут. А графья да князья, подумаешь, тоже небось не все по маслу едут.
– Господа и вообще мужчины больше из револьвера, если что не понравится, – сказал Ванька-Хан глубокомысленно. – А мы, как нам ношение огнестрельного оружия воспрещено, чаще насчет веревки. Ваша же сестра по эссенческой части. Ну, а впрочем, безразлично, в смысле результата.
Выкрест хихикнул.
– Веревка! Тоже очень нужно – давиться. Коли приспичат обстоятельства, так, – извините, не к тому будь сказано, – лучше уж в квартиру на что попадет идти.
– И то можно, – равнодушно отозвался Хан. – Дело простое. Лучше не лучше, а безразлично в смысле результата.
– То есть как же это? – не понял я. Но объяснений не получил.
Кроме двух сереньких воробьих, – Вари и Даши, – была третья, совсем девочка. Даша ее с торжеством отрекомендовала:
– Люботинка. У ней сестра родная травивши.
– Правда? Когда это?
– Да уж с неделю, – охотно отозвалась Люботинка. – Она и меня манила. «Чего, – говорит, – все равно ничего не выживешь» Я говорю: «Ладно, поспеем», а она тут и вот она. Я и в больницу свезла.
– Ну и что же?
– Да что. Потом говорила: «Очень, – говорит, – хорошо. Только больно».
– Выздоровела, значит?
– Не-ет, померла. Это она уж после причастия говорила. Матара вскинула глазами на меня:
– А что, господин, правда, есть такой яд, что и не больно? И будто недорогой?
– Есть. Цианистый калий. Его не продают. Впрочем, всякий, кто фотографией занимается, его легко достает.
Внезапно все оживились: и Хан, и Выкрест, и девочки, – все одинаково.
– Да ну? А какой он? А вы фотографией занимаетесь? Я даже удивился. И не сказал им, что фотографией нынче летом немного занимался.
На этот раз, кроме чая, было у нас и пиво, только немного. Я совсем не хотел покупать их болтовни угощением. Да и разговоры выходили какие-то неинтересные, во всяком случае, не те, каких я ожидал. Люди, что ли, не те?
Однако сегодня я опять к ним поплелся. Опять те же, без Матары. Хотел уж уйти, надоело. Вдруг является Матара и с ней какая-то непомерно высокая девушка в косынке.
– Вот вы добивались познакомиться, вот она, Катя Каменная, – сказала гордо Матара. – Еле уговорила привести, для разговору. Она теперь больная. А из здешних ее мало кто знает. Я одна знаю.
Все, впрочем, остались равнодушны. Один я был… как-то тронут. Даже немного оробел.
– Здравствуйте, Катя. Чаю выпьете?
Каменная села. Она была крупная, бледная, неподвижная, но без малейшей угрюмости.
