– Не хотите ли стаканчик чаю? – спросила она, не зная, очевидно, как занять гостя.
Руданову чаю не хотелось, но, увидя сделанные приготовления, он ответил, что выпьет с удовольствием.
– Так я распоряжусь, – и она вышла.
Руданов оглядел комнатку Принцессы. Гладкие обои, узенькая кроватка под серым байковым одеялом, наполовину скрытая старенькой ситцевой ширмой. Ломберный стол, застланный серой чайной скатертью, рваной и побуревшей от стирки. На столе тарелка с сухарями и распечатанная восьмушка чаю. Стеклянная сахарница с разбитой крышкой. На подоконнике чернильница, несколько коробочек и почтовая бумага, прикрытая старой газетой. Маленький растрескавшийся комод с кривым зеркальцем. В углу, на вбитых в стену гвоздях – платья, завешанные простыней…
Принцесса вошла, неся стакан и чашку. За ней следовала сердитая баба с самоваром.
– Даша, – слегка покраснев, спросила принцесса, – тут у меня на комоде было варенье. Вы не видели?
– Уж у вас вечно все пропадает, – ответила баба и вышла, хлопнув дверью.
– Однако, она вас строго держит, – засмеялся Руданов.
– Ах, нет, она в сущности добрая.
Разговор не клеился. Руданов досадовал, что пришел, и вместе с тем чувствовал к этой бедной, убогой хромоножке какую-то странную, острую жалость, которая ныла у него в сердце, как ноет больной зуб.
– Скажите, Принцесса, вы давно занимаетесь перепиской?
– Да, уже третий год. Раньше я все хворала, не могла. И все-таки тогда еще были кое-какие деньги. Теперь я чувствую себя довольно хорошо и могу работать. Простите, я не знаю, как вас зовут.
– Евгений Андреевич.
– Вот что, Евгений Андреевич, расскажите мне что-нибудь о том времени, когда я была Принцессой. Что-нибудь!
Руданов, тронутый ее тихой, робкой просьбой, стал отчасти припоминать, отчасти фантазировать, а она слушала, глядя прямо перед собой блестящими, оживленными глазами, и два ярких, розовых пятнышка выступили у нее на щеках.
– Так я была гордая? – перебивает она его, слегка улыбаясь.
– Да, да! Ужасно гордая! Настоящая принцесса! Сидите в своем бархатном кресле и с таким достоинством протягиваете для поцелуя свою ручонку. А погладить ваши локоны, конечно, никому и в голову прийти не могло.
– Косы, а не локоны. Я всегда косы носила.
– Ну да, косы, косы. И вы были такая честная и строгая. Раз вы что-то рассказали, а кто-то из нас не поверил. «Вы, говорит, Принцесса, сочиняете». Так надо было видеть, как вы на него посмотрели! Мы потом долго вспоминали.
