Но большеголовый мальчик крепко уцепился за намеченный сухарик и не хочет выпустить его из кулака.
– Я тебе говорю, не надо цельную брать. Смотри, папаша опять выпорет.
Кулачок разжимается, и старшая сестра заботливо укладывает полураздавленный сухарь на прежнее место. Докторша насторожилась снова.
– Девочка, девочка! Как тебя зовут?
– Маня.
– Маня? Прелесть! Ну, скажи мне, милочка, разве вас родители бьют?
Маня замолчала и стала упрямо смотреть исподлобья.
– Ужасно! Ужасно! – возмущалась шепотом докторша. – А тебя, мальчик, как зовут?
Мальчик молчал, но за него, широко открыв большие, как у матери, глаза, заговорила маленькая девочка, торопясь и шепелявя:
– Его Витей зовут. А еще есть Шурочка, та спит. А еще Федя, он в ямке, и Володенька тоже в ямке.
– В какой ямке? – удивилась докторша. – Их наказали?
– Нюрочка! – строго нахмурив брови, сказала старшая сестра. – Ведь тебе няня говорила, чтоб Федю и Володеньку с нами вместе не считать. Они с нами не живут. Они на кладбище. – И, немножко подумав, прибавила: – Еще Сонечка в ямке. Та была самая старшая.
– И папа говорил – не надо считать, – неожиданно заговорил басом большеголовый мальчик, не отводя глаз от печенья. – Он говорил тех считать, кто лишний рот…
– Ужасно! Ужасно! – шептала докторша.
– Ну, детки, – неестественно улыбаясь, сказал хозяин дома, – вы бы пошли в детскую поиграть.
Оба маленьких, как по команде, опустили углы рта и засопели носами, готовясь заплакать, но старшая, как нахохлившаяся курочка, выскочила вперед и запищала дрожащим от страха голоском:
– Нельзя в детскую, там Шурочка спит! Няня не велела будить! Няне некогда опять ее укачивать. Няня маме помогает. Она с утра не ела…
– Ну! ну! ладно, ладно! оставайтесь! – нетерпеливо перебил отец. – Уж эта детвора! Хе-хе-хе! – обратился он к гостям.
Все, кроме докторши, сочли своим долгом осклабиться.
Вошла Серафима Андреевна и, полузакрыв усталые глаза, опустилась в кресло. Старшая девочка подбежала к ней и стала шептать что-то на ухо. Слышалось только: «печеньина, печеньина».
– Ну, хорошо, хорошо, Манечка, – успокаивала мать.
– Так ты дай ему кусочек, – серьезно советовала девочка. – Не то он опять во сне плакать станет…
Серафима Андреевна взяла из вазочки сухарь и, разломив его, дала по половинке двум маленьким. Те тотчас подошли друг к другу и стали озабоченно мерить, ровные ли кусочки попались им.
Послышался резкий звонок. Через комнату метнулась испуганная девка и, налетев на задремавшего было толстого смотрителя, ринулась отпирать дверь. Через несколько минут, отирая платком влажные от мороза усы, вошел молодой акцизный.
