Во всяком случае я предпочел бы не отвечать адмиралу Того на вопрос, достаточно ли глубоко опустил я мину и твердо ли установил якорь. По меньшей мере одна плавает на поверхности, и так как я уверен, что и остальные наши суда работали не лучше, то эти гостьи грозят в одинаковой мере как русским, так и нам самим. Когда мы кончили, было около пяти часов утра и уже начало светать. Хорошо ли, плохо ли было сделано дело, но приходилось уходить восвояси. К удивлению, я остался цел, но оба моих товарища порядком поплатились. На "Шинономе" вдребезги разбили мостик, прострелили трубу и пробили борт.
"Усугумо" плохо управлялся, и, как впоследствии оказалось, я был прав, предполагая порчу руля. Дело дошло до того, что румпель пришлось передвигать руками.
Храброе судно шло, описывая змееобразные линии, а мы летели что было сил, так как, к счастью, наши машины были в порядке. Еще в то время, когда мы ставили мины, мы заметили по направлению к Ляотешану огонь выстрелов и услышали гром. Судя по быстроте, это работали легкие орудия. Несомненно, наша первая дивизия вступила в бой, но с кем? Это не могли быть русские строжевые суда, потому что они заметили бы нашу дивизию раньше, чем первую, к тому же они никогда не отважились бы отойти так далеко от рейда. По всей вероятности, это были русские миноносцы, вышедшие заранее в море разыскивать нашу эскадру. Командир дивизиона пошел по направлению выстрелов: надо же было и нам принять участие в бою, а главным образом, выручать своих товарищей. И вдруг среди сумерек раздался залп тяжелых орудий и вспыхнул луч прожектора. Это наша эскадра начала бомбардировку города и гавани. Малые орудия смолкли, и я с моей командой сильно опечалился, что невозможно будет идти на врага, как вдруг при слабом свете еле брезжившего рассвета мы заметили два русских судна, державших курс прямо ко входу в рейд. Мы ринулись им наперерез. Я приготовил все свои орудия к стрельбе и большое количество снарядов. Тогда они разделились. Одно из них оказалось сильно повреждено, так как имело ход не больше 15 узлов. Я устремился на него, а "Усугумо" и "Шинономе" занялись другим. Когда мой противник убедился, что, несмотря на очень ловкие маневры, ему все-таки не пройти, -он принял бой. Он вдруг круто повернул, намереваясь меня таранить, что ему, конечно, и удалось бы, если бы мои машины не действовали так безукоризненно. Я дал машинисту раз навсегда установленный сигнал "полный ход", повернул руль слегка налево и обошел русского таким образом, что встал между ним и Порт-Артуром. В эту же минуту я открыл по нему огонь из всех орудий. Но он уже начал стрелять в меня за несколько минут до этого. Я успел предупредить комендоров, чтобы они целились прежде всего в 75-мм орудие неприятеля, и только заставив его замолчать, принимались бы расстреливать более мелкие.
