Я, правду сказать, удивляюсь не тому, что В. М. Чернов ушел по приказу матроса Железняка, а тому, что матрос Железняк имел возможность, после своей дерзости, спокойно уйти из группы заседания, которое, как никак, называло и почитало себя Учредительным Собранием. И председатель его, в это время и в этом месте, – был persona sacrosaneta. Посягателсьтво матросской лапы на плечо председателя Учредительного Собрания, кто бы он ни был, – чудовищнейшее оскорбление общественности, какое вообразить можно. Собственно говоря, это было символом прекращения не только В. М. Чернова и «Учредилки», но и русской демократии. Уж именно из чрева матери выдрали ее, недоноском, матросския лапы. Хватил Железняк младенца головкой об угол председательскаго стола и ушел, как ни в чем не бывал, посвистывая.
Но тут уж не В. М. Чернова вина, но тех, коими он председательствовал. Чернов легко мог растеряться от исключительно безобразной неожиданности. Я не знаю степени мужества В. М. Чернова, но знаю, что и храбрейшие люди «изумлены бывают» до бездейственнаго остолбенения, нарываясь на сверх-свинство, не предвиденное даже самою враждебною оценкою свиных способностей противника. Но окружающие то, присутствующие то куда же смотрели? Прозевали неприкосовенность председателя, прозевали заседание, прозевали момент спасти свою «Учредилку», прозевали на долго, жестоко ушибленную, демократию. Погибнуть то она не погибла, ожить то она оживет, но когда? как? Quibus auxiliis?
* * *
О чем В. М. Чернову не лишнее было бы попросить своих сторонников и защитников, это, – чтобы, когда они о нем пишут, что хоть немного думали о том, что пишут.
А то – «не угодно ль этот финик вам принять»?
«Можно как угодно относиться к личности В. М. Чернова; можно по разному расценивать его политические взгляды и тактику; и можно считать весьма неудачным выбор его председателем, само его председательствование – не сделал подобающаго случаю жеста, не сказал исторических слов (я надеюсь когда-нибудь вернуться к этой теме), – но упрекнуть Чернова в недостатке мужества… Достаточно припомнить его рокамболевское появление, произнесение речи и исчезновение с собрания в Московской консерватории в разгар террора в 1920 г., чтобы по достоинству оценить свидетельство именно по данному вопросу Огановскаго против Чернова.»
«Можно как угодно относиться к личности»… «Рокамболевское появление»… «Исчезновение» Бедный Чернов! Не поздоровится от таких похвал! И этакие аттестаты преподносит защищаемому защитник?! Ну, знаете, видно, что уж именно «можно как угодно относиться к личности В. М. Чернова»! Чернова многие в сем подлунном мире не весьма одобряют, и я сам отнюдь не принадлежу к числу его поклонников. Но, все-таки, сколько помню, никто еще, в полемике, не сравнивал его с Рокамболем: в романе Понсон дю Террайля, сперва архи-жуликом, потом, раскаявшимся сыщиком-добровольцем. Этот приятель из породы услужливых медведей постарался: «хвать друга камнем в лоб!»
