Счас у меня делов много — Витьку похмелить надо… Одной там в Фомино обещал помочь, поросёнка резать… Подруга в Глинках тоже зовёт, котят топить… Моя с Василькова звонит — дети шалят, тоже надо… Ну, бывай…
3
А вот тоже дело было… Юрка с пятого дома… Напротив колонки, зелёная изба, с крылечком с таким… Юрка, значит… Его Нина корову держит, молоко у ней берут по сорок рублей. Она мелочь в пакетики по сто рублей ложит, а пакеты — в кулёк. Этим кульком Юрку била чуть что… Она раз к сестре поехала, а Юрка до того опилси€, девку с трассы привёл, да на ней и помер. Нина в дом — Юрка стынет, девка в шоке…
Нина её сперва кульком, а потом смотрит — пригодится ведь девка.
С Пеновского района, мать с отцом через пьянку погибли, в интернате росла, ни специальности, ничего, а жрать-то надо… У Нины с Юркой своих ребят нет… Оставила её при себе, стала к хозяйству приучать, то-сё… Отмылась девка, отъелась, Нину мамой звать стала… Нина ей парня присмотрела, хромой с Леспромхоза, тихий, трезвый, выдала замуж путём… Близнята родились — «баба, баба»… И как живут… Это ж лучшая семья на посёлке. Любо-дорого смотреть…
— Так он крутой, что ли, какой-то был?
Славка-тракторист привёз доски для столов и теперь присел покурить на бабушкину лавочку. Мускулы у Славки такие большие и крепкие — вот-вот лопнут короткие рукава футболки. На руках — татуировки и шрамы. И толстая золотая цепочка на шее. Подарила Света-магазинщица, привезла из самой Турции.
— Ну пипец… Я за водой чисто вышел, смотрю, тачка незнакомая, и на меня этот прёт… Как его… Из передачи-то, блин, про справедливость, по первой кнопке… Я думаю — ё-ё-ё-ё-ёш твою…
— Крутой не крутой, один конец, закопают теперь в Высоком на кладбище, — бабушка вздохнула и перекрестилась.
Дядя Юра умер позавчера вечером, сообщили в Москву родне, и назавтра, прямо с утра, в деревню начали съезжаться машины с московскими и питерскими номерами. А уж сегодня по деревне ходили люди, которых раньше видели только по телевизору, и пахло повсюду непривычно и сильно, гораздо сильней, чем травой и землёй. Это пахло духами стройных заплаканных женщин, таких красивых, каких здесь не бы-ло никогда.
— Я видел, он лежит, так я думал, он обожравши… — Славка пожал плечами.
— Умный ты больно — «обожравши», — строго сказала бабушка. — Ты его с нашими не равняй.
Дядя Юра лежал в канаве, и это ничего. В деревне принято отдыхать в канаве, если ноги не идут. Так все делают, и Витя Корабель, и мать Ленки Балабановой, и Толич. Отдыхаешь в канаве, а потом приходят какие-нибудь свои, родня, и тащат тебя домой, ругаясь и пинаясь. Но у дяди Юры в деревне не было никаких своих, только старая Первомаевна пыталась потащить его, но сил не хватило.
