Мы спускаемся по склону холма, к пыльной равнине, заросшей ковылем. Мне не нужны дороги врагов, пусть остаются в стороне, доживают последние дни. Мой путь теперь лежит через пустоши, безлюдные земли — мой дом.
Проснувшись, я хотел идти к морю. Оно недалеко от заброшенной деревни врагов, я мог бы подняться на черные камни, нависающие над кромкой прибоя. Мог бы слушать бурю, смотреть туда, где волны смыкаются с небом, туда, куда я отправил Лаэнара. Но этот берег слишком близко к городу, а боль и без того слишком сильная.
Поэтому за оградой деревни я повернул на юг. Бета пошла за мной, ни о чем не спросив.
Темнота могла бы перенести нас в любое место в мире, но я не знаю, какие места теперь для нас. Мы идем, и я слушаю ветер, восходящее солнце и землю под ногами. Земля говорит о преображении громче всех.
Вчера мы вернулись в деревню и провели там весь день и всю ночь. Бета нашла в темном погребе еду, часть ее мы взяли с собой. «Нужно забрать то, что нам пригодиться», — сказала Бета. Я не следил, что она вытащила из сундука и скрипучего шкафа, что сложила в широкую холщовую сумку.
Когда мы вышли из дома, земля звенела, разноцветные потоки сияли в глубине. Еще немного, — и сюда придут предвестники Аянара, деревня исчезнет бесследно: серые дома, ограды, чахлые огороды и сады. Равнина преобразится. Мне хотелось остаться, увидеть своими глазами, — но нельзя. Могут прийти мои звезды, мне нельзя приближаться к ним.
Деревня давно позади, скрыта холмами, и море все дальше, отзвуки бури почти не слышны. Утренний туман тает, небо становится прозрачней и выше.
Я касаюсь плеча Беты. Грусть льнет к моей ладони. Грусть тяжелей любой ноши, она давит на Бету.
— Расскажи, — прошу я.
Бета ловит мой взгляд. Ее глаза сейчас темные, солнце не искрится в них.
— Я все утро пытаюсь позвать Тарси, — говорит она. — Но ответа нет. И как будто… мне некого звать. — Бета замолкает. Я обнимаю ее за плечи, ловлю короткие пряди волос. — С ней все в порядке? Ты же можешь понять?
Без просьбы, без зова, мое звездное небо раскрывается передо мной. Оно мерцает, сияет, оно так прекрасно, каждая звезда ранит сердце. Так легко дотянуться, позвать, — но я не должен.
Я нахожу Тарси — искристый переливающийся свет — и я вижу Бету, теплое мерцание рядом со мной. Но между ними пустота, бескрайняя небесная ночь. Звездная пыль, следы путеводной нити, угасают, один за другим. Созвездия качаются вокруг, и я хочу вглядеться, понять, есть ли между ними сияющие струны. Но еще миг, и я не выдержу, заговорю, позову, — а я не должен, я осужден.
