Вывод: мутная история! Очень даже мутная.
Вайсберг попал в точку: толика правды делает ложь более убедительной. А уж Вуд, Кон и вся их компашка это правило выучили назубок. Они ведь сами просто гениальные мистификаторы.
Короче говоря, я твердил себе, что не стоит торопиться с выводами. Женщина захотела рассказать свою историю. Что ей еще оставалось? Профессия репортера меня научила все мотать на ус и ничего не принимать на веру.
Я попытался представить Гусееву в тюремной камере. Мне не довелось посещать вашингтонские тюрьмы, но ведь и в любой несладко. О чем она сейчас думает? Очень ли страдает?
Есть ли у нее друзья или какие-то приятели, которые могут ей помочь? Да и вообще, найдется ли хоть один человек, кто бы о ней беспокоился? Сейчас, когда она уже в кутузке, адвокат бы ей очень даже не помешал. Но Вуд и Маккарти вряд ли будут настаивать, чтобы женщина им обзавелась. Да и, скорее всего, у нее не хватит монет, чтобы оплатить хваткого крючкотвора.
Я все же надеялся, что Сэм и Векслер уговорят Вуда предоставить мне местечко на следующих заседаниях. Если нет, то я уже замыслил одну-две каверзы. Например, копии, которые для меня снимет Ширли, можно отдать адвокату, который, пока не поздно, вмешается в ситуацию. Золотое правило нашей профессии: если тебя гонят в дверь, лезь в окно.
Наконец добравшись до койки, я долго не мог уснуть. Ширли права — мне действительно нравилось произносить полное имя этой женщины: Марина Андреевна Гусеева. Оно прозвучало во мраке будто заклинание. Такие женщины не встречаются на каждом шагу. Глаза такой синевы тем более. Уж это чистая правда!
Эдак часа в два ночи я принял твердое решение теперь всегда называть женщину по имени, Мариной. Поскольку она для меня была уже не просто незнакомка, не просто какая-то «русская»…
