– Учитывая историю нашего полка, я с вами, драконир, вполне согласен, но признаки беспокойства у нас здесь уже заметны.
– Мы направимся в «Чащу»?
– Сказать по правде, так я и сам не знаю, куда мы направимся после Марнери. Думаю, и наши верховные шишки не знают, что с нами теперь делать. Нас расположили в Марнери почти как постоянные силы, и были долгие споры о том, чтобы расформировать соединение.
Релкин задумался, не было ли это следствием различных случаев полного неповиновения, граничащего с мятежом, о которых наверняка регулярно докладывали высшим чинам. Драконий эскадрон не должен вот так просто сниматься с места и бродить по своему усмотрению.
– Я очень рад, что они оставили эту затею. Сохранение Стодевятого марнерийского что-нибудь да значит для всего Аргоната.
– Приятно знать, что это хоть кому-то не безразлично. Да, это правда, мы прошли через многое.
– Они также пытались заставить Пурпурно-Зеленого уйти из Легиона. Придумали что-то насчет его веса и склонности к капризам.
Релкин, удивленный этим, даже сел. Кто-то среди верховного командования действительно взялся за их соединение.
– Но это уже прошло. Генерал Трегор, как мне сообщили, от имени Его Величества поднимал этот вопрос даже на Совете Командиров. И закрыл его.
– И они отстали?
– Пока да, но у нас есть враги. То, что случилось в Аубинасе, прошло не совсем так, как хотелось бы.
– Трудно в это поверить. Они что, предатели?
– Не знаю. Я даже не знаю толком, кто они, если не считать Хейсса из Первого легиона.
– Он один из тех, кто возбудил против меня это уголовное дело.
– Правильно. Кстати, ты мне напомнил… Ты записывался сегодня на увольнение, чтобы встретиться со своим адвокатом. Отлучка разрешена.
Вскоре после этого Релкин шагал вдоль по Водяной улице под голубым небом, по которому на север проплывали случайные облачка. Лагдален стала своего рода независимым адвокатом Короны. Ее власть исходила от королевы, которая, с подачи Лессис из Вальмеса, предоставила ей карт-бланш. Контора Лагдален разрослась и заполнила целое здание в нижней части Водяной улицы, и состояла из дюжины молодых адвокатов и нескольких молодых девушек из благородных семейств, которые добровольно вызвались переписывать документы и вести дела. Контора выглядела, как муравейник.
Когда Релкин вошел, его приняли очень тепло. Секретарь в приемной вышел из-за стола, чтобы пожать ему руку, а Лагдален поприветствовала его легкими объятиями. Попав к ней в кабинет, он сел напротив хозяйки за стол, заваленный бумагами. Какое-то время она рылась в ящичке для свитков.
