Принципы же «отрицательного направления» ярко сформулировал Чернышевский в статье об Успенском. Здесь он дает анализ особенностей намечающейся но-вой литературной школы и ее направления. На этом пути Чернышевский подводит итоги литературной полосе, шедшей, по его выражению, под знаком гоголевского Акакия Акакиевича. Сторонники этой литературной традиции считали, что о таких забитых людях, как гоголевский герой, незачем говорить всю правду, — она может только, вследствие его убогости, уменьшить сострадание и не возбуждать симпатий к нему.
Писателям этим весь народ, т. е. крестьянство, представлялся каким-то Акакием Акакиевичем, который, мол, несчастен, кроток, безответен, безропотно переносит свои страдания и обиды. Именно таков — по Чернышевскому — характер повестей из народного быта Тургенева, Григоровича и их подражателей.
Рядом с этим Чернышевский отмечает стремление дворянской школы подвести крестьянство под один тип. Это особенно возмущает Чернышевского, ибо крестьянское общество, как и всякое другое, крайне противоречиво и многообразно. Вот почему он приветствует Успенского. Ибо, по мнению Чернышевского, Успенский со всеми этими традициями порвал. Если бы, полагает Чернышевский, эти рассказы Успенского были прослушаны его «сиволапыми» героями, то отзыв их был бы об авторе не как о каком-то добром и ласковом барине, а как о своем брате. Все эти наблюдения подсказывают Чернышевскому заключительные слова его статьи об Успенском, явившейся своего рода манифестом новой демократической литературы: «Говорите с мужиком просто и непринужденно, и он поймет вас; входите в его интересы, и вы приобретете его сочувствие. Это дело совершенно легкое для того, кто в самом деле любит народ, — любит не на словах, а в душе».
Таким образом, девизом новой литературной эпохи был объявлен строгий и правдивый реализм, свободный от всякой идеализации, и основной целью ее стало — познание подлинной действительности.
Такое понимание реализма было особенно близко Помяловскому. Недаром он говорил: «Надоело мне подчищенное человечество. Я хочу узнать жизнь во всех ее видах, хочу видеть наши общественные язвы, наш забытый, изможденный нуждою люд, на который никто и смотреть не хочет. У меня хватит присутствия духа, чтобы разглядеть без отвращения эти подонки человечества, нашего брата такими вещами не удивишь». На этом пути познания неприкрашенной действительности Помяловский ставил перед реалистической литературой революционной демократии широчайшие задачи.
