– Цикады… – между тем рассуждала Лена. – Я уже слышала их раньше, когда мы на море с родителями ездили. Но там они, между прочим, свои трели издавали в теплое время дня. А тут – ночью. Хм, забавно. Можно предположить, что они приспособились стрекотать в сумерки, чтобы от кого-то прятаться. В темноте.
– Прятаться в темноте? – автоматически повторила я.
– Ну да. Ты их днем здесь слышала? Я – нет. А сейчас – послушай!
Она наконец замолчала, нам как раз оставалось дойти какие-то жалкие метры до туалета, двигаясь по тропинке, лежащей параллельно футбольному полю и отделенной от него деревьями. И мы уже почти миновали карусель, как вдруг Лене вновь приспичило проявить свою эрудицию:
– А вот южноамериканская цикада стрекочет, как паровоз! Свист такой издает, как свисток паровоза, представляешь?.. У некоторых видов цикад личинки живут семнадцать лет! Семнадцать! В земле, в полной неподвижности! Это потрясающе!
– Что же тут такого потрясающего? – буркнула я, силясь разглядеть в просветы между деревьями, есть ли кто на поле.
– Ну как же?! – возмутилась Лена. – Семнадцать лет провести в неподвижности только ради того, что потом прожить полноценной жизнью пять недель. Семнадцать лет – ради пяти недель! В Китае, между прочим, цикада из-за этого считается символом долголетия, вечной молодости и даже бессмертия.
– Бессмертия… – повторила я.
– Бессмертия… – эхом повторил кто-то за мной из кустов.
Лена взвизгнула и шарахнулась прочь. Я замерла.
– Прикольно, – из кустов вышел Костик, следом за ним Денис. – Не только сама пришла, но и хвост привела. Такой жирный умный хвост, – весело сказал он.
– Это лучше, чем быть дистрофичным тупым… хвостом, – проговорила Лена. Видимо, она быстро справилась со своим испугом и вернулась за мной.
Костик проигнорировал ее слова и вновь обратился ко мне:
– А мы уже думали, ты не придешь.
– Ну да, – Денис подошел поближе. – Проспишь…
– Или струсишь, – добавил Костик. – Ладно, пошли. А то упустим его.
Я оглянулась в сторону Лены – ее не было видно в темноте. И не ясно было, вернулась она в корпус или наблюдает за нами издалека. Позвать ее я не решилась, вдруг бы мой крик еще пол-лагеря перебудил. Да и что бы я крикнула: «Лена, пойдем с нами на пришельца смотреть»?
Протиснувшись сквозь колючие ветки, рискуя выколоть глаза и расцарапать лицо, мы оказались на поле. Совершенно пустое поле. Я разочарованно посмотрела вдаль: в темноте сливовые деревья выглядели ниже, чем были на самом деле, будто на корточки присели, – если бы деревья могли это сделать.
