рубеже:
-- …Куда смотрели эти проклятые боги? – сходя с ума от горя кричала я.
-- Они были там. Трое погибли, -- ответил мне дух.
-- Кто? – вновь затаив дыхание, спросила.
-- Артон, Гарнель, Симирон…
Боги… отец не ощущает присутствия двух богов. Помнится, он как-то рассказывал о том, как проходит процедура наделения силой. Возведённые в ранг богов становятся настолько близки ему по духу, что порой могут на очень больших расстояниях даже ощущать сильные эмоции друг друга. Их связывает нечто, и теперь он, видимо, ощущает потерю этой самой связи.
Тогда же он рассказал и о вариантах лишения силы. Младших богов могли лишить силы. Его лично в своё время спасло только то, что он являлся богом изначальным, и по определению не мог быть лишён сил. У бунтовщиков в результате победы был выбор: обстоятельства сложились таким образом, что у них появился единственный способ уничтожить его раз и навсегда, или же изгнать, лишив возможности вернуться на Карпег. Благодаря хитроумному ходу Артона, большинство приняло решение в пользу изгнания, а шанс убить оказался потерян раз и навсегда.
А вот отец очень хорошо запомнил то ощущение, когда погибали поддержавшие его немногочисленные соратники. Он так и сказал мне тогда:
-- Я вдруг осознал, что перестал их чувствовать, и это очень больно.
И по его же словам, это нельзя спутать с тем, когда боги уходили гулять по иным мирам. А значит сейчас… сейчас кто-то лишил сил, а возможно и жизни, двух младших богов. И этот некто впитал в себя эти самые силы…
Все эти мысли и воспоминания проскользнули в доли секунды. Из-за двери послышался вздох. И у меня закралось сомнение: кем был тот, кого мы с Эльмой посчитали моим отцом? Почему он! Верховный! Не увидел её и меня? Я метнулась к двери, по привычке потянувшись к ручке, но не нашла опоры, и всё тело проскользнуло в прилегающую к тому залу галерею, где мы до этого находились.
Отец тут же издал стон. Стоящий напротив него Артон, обернулся, проследив за его взглядом, посмотрел куда-то мимо меня, и заметив вплывшую в галерею Эльму, скривился, но всё же кивнул ей в знак приветствия, тут же обернувшись обратно к так и не сводившему с меня глаз отцу. А тот, как и мы с Эльмой недавно, стоял и прикидывался выкинутой на берег рыбиной.
-- Пап, -- как-то совсем уж жалобно произнесла я, и заметила, как на его скулах заиграли желваки, волевой подбородок дрогнул, а в глазах этого вечно сильного мужчины проступили слёзы. – Они Кайрона забрали, -- только и хватило сил сказать, и наконец-то осознав, что меня слышат и видят, я разразилась слезами…
