И вот хоть прям сейчас убивайте, но с подобным планом я совершенно не согласна! Тут же, преодолевая очередной позыв к тошноте, меняю ипостась. Прошмыгиваю между ног растерявшегося мужичья и к дверям, благо кто-то на шум зайти решил и распахнул их вовремя. Свежий воздух ударил в нос, вскружив голову после смрада кабака и его обитателей. Позади слышно, как хлопают двери, раздаётся топот многочисленных ног.
На улице фонари масляные горят. И меня видно! А я… я к какому-то каменному забору всё жмусь, там тенёк. И… бе-е-егу-у-у!!! Прямо как тогда -- в академии. Куда? Да какая в принципе разница? Лишь бы подальше. И демон с ним, с этим Кхёрном недоделанным, главное выжить. Несу-у-усь… Вот уже и топот преследователей, потерявших цель затих где-то вдали.
Сердце где-то в горле колотится пойманной птицей, и лапы дрожат от перенапряжения, а остановиться страшно! Бе-е-егу-у-у… и… падаю. Во рту всё пересохло, из глотки вырывается хриплое дыхание, в груди боль острая, кажется, сейчас сердечко не выдержит.
Лежу посреди дороги. Туман перед глазами. Только звуки и остались, да и те за хриплым дыханием и сердцебиением едва различимы. Расслабиться не могу -- лапы поддёргиваются в бессмысленной попытке бежать дальше. Обратиться бы… Да сил и на это уже нет.
-- Смотри, киса, -- прорываясь сквозь грохот выпрыгивающего из груди сердца, доносящийся откуда-то приглушённый детский голосок.
-- Люськ, мы ж за яблоками, на кой те та киса? Тя мамка вместе с ней из хаты погоне, -- откликается какой-то парнишка.
-- Хочу! – капризно извещает очутившийся ещё ближе девичий голосок.
-- Э-эх… ну тащи её в сарайку чо ли? Придём да покормим, -- вздыхает пацан, и моего болезного тельца неуверенно касаются чьи-то ласковые ручки.
Осознав, что меня не обидят, проваливаюсь в полусон-полубред. И в нём я бе-е-егу-у-у…
Пробудилась я от приглушённого восклицания:
-- Это же Анджи!
Голос был женским и смутно знакомым. Вот только язык, то есть произношение, как и у тех, в кабаке, был несколько странным, слегка рыкающим что ли? В той сваре, во время неудачной попытки докричаться до сознания Кхёрна, мне было не до анализа звуковых особенностей в речах местного населения. Понимала их и ладно. Но сейчас эти рычащие нотки резанули по ушам.
И да, я по-прежнему была жутко измотана. Лапы уже не дрожали, но даже слабая попытка слегка приподнять голову отозвалась такой жуткой, всепоглощающей болью во всём теле, что я мысленно заскулила. Но глаза приоткрыть всё же сумела.
