– Играют себе на руку! – жаловался он. – У человека нет веры в страну, ежели магнаты для себя грабастают все сельское хозяйство подчистую.
– Вы имеете в виду Фермерский блок?[19] – поинтересовался Эверхарт, пока Уэсли в задумчивости озирал поля.
Фермер нажал на клаксон четыре раза, в такт прорявкав четыре слова:
– Ты… чертовски… прав… друг!
К тому времени, когда он высадил их на окраине Меридена, их с Биллом дискуссия об Администрации по защите фермерских хозяйств и Национальном фермерском союзе только разгорелась.
– Пока, парни! – крикнул он, взмахнув загрубевшей рукой. – Берегите себя.
И отъехал, посмеиваясь, на прощание нажав на клаксон.
– Славный мужик, – высказался Эверхарт.
Уэсли осмотрелся:
– Уже почти закат, надо двигаться.
Они перешли пустынную проезжую часть и встали напротив закусочной. Огромные вязы склонялись над ними, тихо истекая дневным теплом. Собака гавкнула, нарушив тишину вечернего часа.
– Сонное местечко, – кивнул Эверхарт со слабой улыбкой. – Интересно, каково это – жить в таком городишке, переваривать ужин в гамаке в яблоневом саду, отмахиваться от комаров и засыпать под колыбельную миллиона сверчков.
– Звучит прямо вот благостно, – улыбнулся Уэсли. – Мой родной городок, Беннингтон, был во многом похож. Я ходил плавать на мельничный пруд, с полмили от дома, – его голос смягчился от воспоминаний, – и когда вылезала луна, я сидел на маленьком песчаном пляже и курил – не подпускал комаров…
– Нам нужно съездить как-нибудь, – запланировал Билл с радостной усмешкой. – Твоя семья там?
Уэсли угрюмо нахмурился и повел рукой:
– Нет!
– То есть?
– Когда мать умерла, – с неохотой мрачно пробормотал Уэсли, – семья распалась, мы продали дом. Чарли уехал в Бостон и вошел в дело с моим дядькой – они открыли бар.
– Чарли – это кто?
– Старик мой.
– А остальные? – продолжил Эверхарт с тихим сочувствием.
– Сестры вышли замуж, братья разъехались – один в Новом Орлеане, видел его в тридцать девятом.
Эверхарт положил руку на плечо Уэсли:
– Старая усадьба разорена, мм? Старая история американской жизни, ей-богу. Самая прекрасная и душераздирающая история американской литературы, от Драйзера до Тома Вульфа, – да, домой возврата нет…[20]
Уэсли сломал веточку пополам и отбросил.
– Вряд ли есть, мужик, – наконец сказал он полушепотом. – Зависит от того, где дом… теряешь один, строишь другой.
После этого они молчали, пока их не подобрал грузовик с бакалеей. Бакалейщик провез их три мили до пустынного перекрестка под фонарем. В почти полной темноте они забеспокоились о том, как попасть в Хартфорд, – оставалось миль пятнадцать к северу.
