Когда они достигли подножья лестницы, Матье засомневался, идти ли дальше.
- Мы уже забрались очень глубоко под землю, - сказал он.
Андерс это подтвердил.
Тепло - застоявшееся дыхание стен и глубины - Матье приветствовал как благо; и, тем не менее, его тяготила закрытость этого пространства. Он схватился за сердце: ему стало страшно. Только когда вспыхнула новая спичка, он преодолел в себе странные предубеждения и уныние. Без сопротивления позволил, чтобы другой человек взял его за руку и повлек за собой.
- Мы можем какое-то время идти в темноте, - сказал Андерс. - Коридор прямой. Ступенек здесь нет.
Матье хотел было что-то ответить: например, что в нем ожило давнее ощущение, будто он должен продвигаться вперед в темноте. Но потребность выразить это ощущение оставалась слабой, неопределенной; кроме того, его сразу же отвлекли необычные, порожденные тьмой картины: пестрый фейерверк на глазной сетчатке; какие-то рожи, без участия его фантазии выныривавшие из неведомых глубин; а также догадка о существовании таких целей, которые не формулируются людьми, а формируются сами: просто потому, что чернота - это материнская утроба всяческих начинаний.
Он вздрогнул, когда все прочее было вытеснено внезапной мыслью, что существо рядом с ним, которое его ведет и о чьей жизни он уже имеет какое-то представление, есть он сам, его второе Я, его более молодое Я, когда-то уже им воспринимавшееся, а теперь воспринимаемое вновь - явственнее и сильнее, чем прежде - как время цветения его плоти, как лучшая часть (или: более полноценное «агрегатное состояние») его бытия; так что его теперешний, взрослый возраст стал в его глазах чем-то предосудительным: стал неожиданным, неопровержимым обвинением. Он попытался проскользнуть в мальчика, погасив себя, каким он себя ощущал или видел до этого мгновения, - чтобы быть отныне только тем Другим. Он ведь когда-то им был, в чем почти и не сомневался; а значит, не исключено, что в нем еще оставалось что-то от прежде бывшего: какая-нибудь особая субстанция или особое измерение, возможность обращения вспять, инверсии времени - невыразимый порыв.
Метаморфоза, к которой он стремился, не осуществилась: мальчик рядом с ним так и остался вторым человеком, Андерсом. Матье вынырнул из своего странного желания развоплотиться, воплотиться в другого - но сохранил уверенность в могуществе той любовной страсти, что мимоходом задела его своим крылом уже в пивной, а теперь, как особая вечность, завладела им всецело, необозримо расширив границы его восприятия. Он наслаждался полнотой индивидуального бытия, когда-то принадлежавшего ему одному, а теперь полностью перенесенного на другого,
