Я обалдел, выпил, стал думать. Придумал:
– Дам. Но при условии, если изменю фамилию автора на псевдоним.
– О’кей, меняй! Однако справка нужна.
Я опять обалдел: и там тоже справка, как и у нас? Карел засмеялся:
– Ты не понял! Справка на автора, пусть он под псевдонимом. Где автор живет, где публиковался, имеет ли литературные призы, то есть премии.
– Этот автор нигде не публиковался и премий не имеет.
– Понял, понял! – Он вновь растянул губы в улыбке. – Ладно, меняй фамилию на псевдоним. Давай, вперед!
– Даю. Отдай рукопись на минутку.
Карел полез в свой маленький портфельчик, который обычно носил на ремешке через плечо, извлек мой рассказ, а я тут же извлек ручку и тщательно замарал «Алексея Симонова». Потом, подумав, вывел чуть выше: «Пётр Новакин», потом на обратной стороне рукописи написал: «Автор живет в Советской России, литератор, журналист» – и протянул Карелу. Он прочитал то, что я написал, и убрал рукопись в портфель.
– О’кей! Дай твой телефон в «Известиях», я тебе позвоню из своей редакции из Праги. То есть за счет газеты, ха-ха! А теперь выпьем за удачу!
Мы выпили, и Карел спросил:
– А почему такой псевдоним, Алексей? Просто так?
– Нет, далеко не просто так. Есть у меня знакомая, она пражанка, хотя теперь живет в Теплице. Петра Новакова. Вот в честь ее. Ее имя и фамилия, но в мужском русифицированном варианте.
– И хорошо, пусть так… Э, Новакова, Новакова… В Чехии Новак и Новакова… так это до кучи.
– Да, знаю. Но эта – особенная Новакова. Она пианистка. Музейный экземпляр, раритет.
– Погоди, стоп! – Он задумался. – Молодая, красивая… Из Пражской филармонии?
– Молодая, красивая, но теперь она в Теплицкой консерватории.
– О, так я ее видел! В Праге, на концерте в «Зале Дворжак»! Видел на сцене, но лично не знаком. О ней говорили, говорят. Известная дама – ну, в музыкальных кругах. Черт возьми, как тесен мир своих людей! – Карел был просто рад. – Нет, это прекрасно, что так! Петра Новакова, да… Я даже помню, что о ней говорили.
– И что же о ней говорили? – Мне стало интересно.
– Что? Что у нее мужской пианизм, а это редкость для женщин-исполнителей, для пианисток. И что так особо, когда она, эта Петра, играет Бетховена.
– Да? А я-то слышал, что любимый у нее – Шопен.
Карел пожал плечами:
– А, не знаю. Может, и Шопен, я говорю, что слышал. Что она – особенная, и у нее мужской пианизм, и это замечательно. Но то было несколько лет назад… Э, погоди, слушай, вот что еще! Ты сказал, она сейчас живет в Теплице. А совсем скоро там фестиваль Бетховена, это ежегодно, так я туда еду от газеты! Приеду, возьму у нее интервью! А? Вот идея, да? Отлично!
