Когда жизнь покинет вас, ваш труп будет выглядеть в точности как вы — но не будет вами. Нечто настоящее ушло, нечто едва уловимое исчезло. Только материальное лежит на земле. Это создает трудности, потому что люди настолько привыкают к вашему внешнему виду, к вашему лицу, что, глядя на труп, никак не могут поверить, что это уже не вы.
Ислам мертв. Пока существовал Мухаммед, вдыхавший в него жизнь, это была совершенно иная религия. Но теперь остался лишь шариат.
Шариат означает общедоступность — это ритуальная, формальная, воскресная религия. Она никак на вас не воздействует. Она всего лишь дает вам некоторое уважение в обществе. Она более социальна, нежели духовна, более политична, нежели религиозна. Ислам без Мухаммеда, индуизм без Кришны, буддизм без Будды — не что иное, как замаскированные политические воззрения. Под личиной религии процветает политика.
Когда нет Бога, который бы дышал в теле, в теле начинает дышать дьявол. Поэтому мертвое тело не только мертво, но и очень опасно. Оно может быть захвачено дьяволом. Политик — дьявол. Когда святой ушел, осталось тело — кто-то может войти в него, кто-то может завладеть этим телом. Оно лишь напоминает настоящее. Когда уходит святой, священник воспользуется им, политик воспользуется им, многие будут введены в заблуждение, потому что им знакомо только лицо.
Взгляните на ситуацию с этой точки зрения. Когда вы смотрите на другого человека, видите ли вы в нем что-то, кроме его лица? Даже ваш возлюбленный, даже ваш ребенок — что вы видите в них, кроме внешности? Вы когда-нибудь проникали глубже? Ваше знакомство остается очень поверхностным, оно не проникает даже на глубину кожи. Оно остается формальным — знакомством с формой. Но лицо — не человек, личина — не человек. Внешняя форма — не внутренняя реальность. Сможете ли вы узнать свою женщину, если она явится вам как дух? Не сможете. Сможете ли вы узнать своего собственного ребенка, если он явится как дух, не как тело? Вы совершенно не сможете узнать. Вы несомненно испугаетесь, вы подумаете, что к вам пришел призрак.
Однажды ко мне привели женщину. Ее муж умер. Прошло три месяца, но она все еще пребывала в агонии, чудовищной агонии — плакала, стенала, рыдала, не ела, не спала. Несколько дней это казалось нормальным, родные терпели, но потом это стало всем мешать — она и других членов семьи сводила с ума. Поэтому они привели ее ко мне.
Я спросил ее, чего она хочет. Она ответила: «Я хочу вернуть моего мужа. Я не могу жить без него. Без него жизнь лишена смысла».
