— Я же сказал: будем использовать то, что есть под рукой.
— Это вы обо мне? — возмутилась Ширли.
— Не обо мне же, — фыркнула в ответ Кларк.
— Ну знаете ли, это уже слишком! Вы не имеете права меня так оскорблять! — подскочила Ширли вместе с сиденьем.
— Знаете, профессор, наше путешествие только началось, а вы уже мне изрядно надоели. Сядьте и помолчите. Сейчас ваши знания никому не нужны, поэтому просто помолчите, — резко ответил Араб.
— Короче говоря, заткнись, — перевела его слова на обычный язык агент Кларк.
Переведя взгляд с нее на Араба, Ширли вновь попыталась возмутиться, но, увидев, что оба спутника закрыли глаза и слушать ее не собираются, обиженно замолчала. Эта блаженная тишина длилась весь перелет до Манилы.
На авиабазу, неподалеку от столицы, самолет приземлился во второй половине дня. Несмотря на долгий полет и смену часовых поясов, Араб и Кларк чувствовали себя прекрасно, чего нельзя было сказать о профессоре. Злая, усталая и от этого еще более раздражительная Ширли Макгрегор в таком состоянии больше всего напоминала разозленную кошку: шипела, плевалась и бросалась на все, что появлялось в поле ее зрения.
От банальной драки группу спасло только то, что Ширли прекрасно понимала: физически ей с попутчиками не совладать. Но это не мешало ей изрыгать потоки яда и ненависти. Рот прекрасной профессорши не закрывался ни на минуту.
Шагая по бетонным плитам аэродрома, она без умолку поливала злобными высказываниями все, что видела. Ее раздражало буквально все. То, что ей пришлось идти пешком до административного здания аэродрома, то, что стояла жара, то, что ей самой пришлось нести свои вещи. И так далее и тому подобное.
Первым весь удар ее недовольства пришлось принять на себя агенту, обеспечивавшему их встречу. Бедолага не успел открыть рот, как Ширли набросилась на него с обвинениями в некомпетентности, халатности и еще двух десятках других грехов.
Растерявшись от такого наскока, мужчина удивленно переводил взгляд с нее на Араба и обратно. Наконец, устав слушать весь этот бред, Араб ловко ткнул Ширли напряженным пальцем в ямку между ключицами, заставив замолчать, и, не дожидаясь продолжения, вступил в разговор:
— Приношу свои извинения за некоторую несдержанность профессора. Ей пришлось пережить несколько неприятных часов в самолете. Она боится летать. А теперь, когда мы во всем разобрались, у меня есть несколько вопросов.
— Я вас слушаю, сэр, — с благодарной улыбкой кивнул агент.
