Полночь | страница 42



Несколько минут Элизабет наслаждалась новым для нее ощущением свободы и рассматривала окружавшие площадь домики и иссушенные зимним холодом сады. Никто не мог помешать ей смотреть на эту голую женщину, коли ей этого хочется, а ей этого хотелось, пусть даже статуя не так уж красива, во всяком случае, девочка не призналась себе, что ничего особенного в этой фигуре нет, и ушла с площади очень довольная своим поступком.

Элизабет направила свои стопы по улице, которая вела в ту часть города, куда ей днем редко приходилось заглядывать. Длинные стены, усыпанные сверху битым стеклом, окружали парк, дорожки которого можно было увидеть лишь сквозь чугунные решетки массивных ворот. Раньше девочка никогда не проходила мимо них, без того чтобы просунуть голову меж толстых прутьев — оттуда можно было увидеть в некотором отдалении белый павильон, а за ним просторную лужайку, над которой тянулись друг к другу ветви высоченных каштанов. Вид этот вызывал в ее детской душе мимолетное волнение, казался ей воплощением красивой мечты; будь Элизабет постарше, она, возможно, позавидовала бы не принадлежавшему ей богатству, но в десять с половиной лет она лишь восхищалась красотой увиденного, широко раскрывая удивленные глаза. Большие темные аллеи терялись в глубине парка и пробуждали в ней извечную тоску по чудесному, она смотрела вдаль с грустью и радостью и задавала себе вопрос, а что могло быть там дальше, куда не проникал ее взгляд.

Но в эту ночь она не задержалась у чугунной решетки. При лунном свете нельзя было разглядеть посеребренную инеем лужайку. Деревья потрескивали от холода, и эти звуки пугали девочку. Потом ей почудилось, будто за стеной рычит собака.

И Элизабет продолжала путь. Внезапно она осознала всю необычность подобной ночной прогулки и забеспокоилась. В час, когда все спят в тепле и уюте, она бродит по пустынным улицам, как совсем потерявшая голову девчонка. Шаги ее на плитах тротуара звучали резко, как треск разрываемой ткани. Элизабет побежала, но чем быстрей она бежала, тем больше боялась.

Добежав до перекрестка, свернула на улицу, ведущую к центру города, и не замедляла бег, пока не достигла мэрии. Лунный свет проникал во впадины между булыжниками на мостовой и в щели жалюзи. В ослепительно белых стенах трехэтажных и четырехэтажных домов черными дырами зияли окна. Карнизы и дверные проемы словно были замазаны черной тушью. Все вокруг как будто застыло на веки вечные.