Из метафизического круга Грин выходит в романе «Обломки», опубликованном в 1932 году. Это наиболее реалистический и социально окрашенный роман Грина. Он продиктован и писательским опытом, в частности влиянием Мориака, и временем. В «Обломках» нет указаний на события и даты, но ощутимо настроение исчерпанности либеральной демократии. Судьбы и ответственность буржуазии единственный раз оказываются в центре романа. Грин трудно пишет «Обломки», мучительно ищет начало, которое сразу включило бы повествование в нужный ритм, медленно отшлифовывает идею: «Я хотел назвать мою книгу „Сумерки“. Но чьи сумерки? Буржуазии, без всякого сомнения. Поразмыслив, я назвал ее „Обломками“».
«Обломок» — это женщина, утопленная в первой главе. «Обломок» и главный персонаж. Беседуя со скептиком Жироду, хорошо знакомым с дипломатической «кухней» и предсказывающим приближение войны задолго до ее начала, Грин тоже приходит к мысли, что «все вокруг прогнило — это ненадолго». Но даже и читая Ленина, и вслушиваясь в «нестройное пение» на митингах «Интернационала», и отвергая с брезгливостью фашизм, Грин не пытается противостоять угрозе, как Мартен дю Гар или Роллан, изменившие направление «Семьи Тибо» и «Очарованной души». Роман «Обломки», наметив перелом интереса Грина к проблемам идеологии, остается одиноким утесом в той тревоге, которая захлестывает художника.
«Ясновидящий» (1934), «Полночь» (1936), «Варуна» (1940) вновь напоминают читателю о мистических настроениях автора, о том, что в поисках смысла жизни он постоянно наталкивается на тревожащие его размышления о конце существования.
В «Ясновидящем» юноша Мануэль, подтачиваемый смертельной болезнью, ищет для себя иной мир — мир светлой мечты, уводящей к смерти. В «Полночи» призрачный замок открывается девушке в разрушающемся поместье. Роман «Варуна», названный по имени ведического Бога, питается религиозными настроениями Востока. В предисловии к нему Грин рассуждает о «следах одного индивидуума в другом». Они могут быть мужчинами или женщинами, разделены веками, не соответствовать по возрасту, но в глубинах существ открывается забытое наследие — «жесты, слова, вскрики исчезнувших поколений».
Тема борьбы души и плоти находит отражение и в романах и пьесах послевоенной поры. Среди них — «Мойра» (1950), «Каждому — своя ночь» (1960), «Другой» (1971), «Дурное место» (1977). Помимо истории души, оказывающейся пленницей тела, произведения шестидесятых-семидесятых годов отражают влияние на Грина экзистенциалистской философии, внутренний диалог с Сартром. Роман «Другой», действие которого происходит в Копенгагене накануне войны и после освобождения, может быть, правильнее было бы перевести как «Другая», так как в нем отведено главное место женщине Карин, любовнице немецкого офицера в годы оккупации, утопленной в канале после войны. Элементы детектива в книге не уводят от главной авторской мысли: «Всегда есть другой. Другие — повсюду; другой — это самый близкий. Это тот, кто страдает, тот, кто заставляет страдать нас, кто любит и не любит, причастный и чужой. Это также тот, кого Данте называл по-старинному — враг».
