Но у любого процесса есть оборотная сторона. Когда наш герой, непрестанно ищущий убежища, однажды решил затеряться в Новом Свете, он не смог там долго выдержать. Чудовищная жестокость, с которой конкистадоры истребляли индейцев, едва не заставила его подвинуться рассудком, и он счел за благо вернуться в метрополию. Однако и там дела шли хуже некуда. Вопреки ожиданиям, американское золото не привело к процветанию страны — напротив, вызвало небывалое обесценивание денег. Народ нищал, крестьяне толпами бежали из умирающих деревень. А еще раньше в Испании разгулялась инквизиция. Казалось, весь полуостров затянуло удушливым дымом от сжигаемых заживо еретиков. А причисляли к ним кого угодно и по любому поводу. Люди приходили поглазеть на аутодафе, как на ярмарочные представления. В их темных душах редко возникала жалость к осужденным. Разве что иногда — удивление: «Как же так, мы с этим Пабло, почитай, три десятка лет прожили бок о бок. И вот поди ж ты, чернокнижник оказался! Но святым отцам, конечно, виднее, их на этот счет сам Господь просвятил».
Чем большую силу набирала церковь, подпирая уже откровенно смердящую монархию, тем чаще нашему герою приходилось срываться с места. Со временем он научился запутывать следы не хуже многоопытного зайца. Кем только ему не доводилось быть — погонщиком . скота, торговцем, ткачом и даже корабелом! Ни одна работа не казалась в тягость, разве что к ратным подвигам он всегда питал непреодолимое отвращение. Конечно, человеку со столь возвышенным складом ума вряд ли подобало заниматься низким ремеслом. Но он давно смирился с тем, что его главная мечта — преподавать в одном из университетов — никогда не осуществится.
Невозможно занять достойное место в обществе, явившись сквозь землю. Во всяком случае, ученые мужи были наперечет, а потому всегда находились на виду. Другое дело — пришлый работяга, чье прошлое мало кого интересует, а уж на будущее точно всем наплевать.
Он любил жизнь, несмотря на то что редко выдавался год, когда за нее можно было дать хотя бы песо. На Испанию поочередно обрушивались то новая война, то голод, то чума. Знать бесчинствовала, народ потихоньку вымирал, а сменяющие друг друга короли закрывали на все это глаза. И все-таки жить, даже преодолевая боль, унижения, неизбежные расставания с друзьями и любимыми, было хорошо. Но лишь до тех пор, пока что-то не сломалось у него внутри. Словно выскользнула чрезвычайно важная деталька, задававшая ход великолепно отлаженному на тысячелетия вперед механизму. Что самое удивительное — «сбой» случился именно тогда, когда страна наконец-то обрела мир и спокойствие, вздохнула полной грудью и ринулась наверстывать упущенное за века мракобесия и нищеты. Сон разума, который бичевал своими офортами великий Гойя, закончился. Но бессмертный к этому времени уже начал тяготиться своим бессмертием.
