— Здравствуй, пак Роно! Как дела?
— Дела хороши, туан! Пак Роно сделал все, что туан поручил ему...
Он любил говорить о себе в третьем лице.
— Что же ты можешь сказать? Ты все проверил?
— Пак Роно навел все справки, и все подтвердилось. Это Сентан. Она снимает старый дом за рекой, за Чиливонгом. Там жил адвокат из Батавии, ваш знакомый...
— Кто? Ван Брайен?
— Да, он умер от лихорадки. Он еще любил японские розы. Там осталась одна клумба...
— Ты видел Сентан?
— Видел, туан!
— Ну и как, расскажи, — громче обычного попросил Питер ван Слееф.
— Она была в саду. Сидела на камне под большим банановым деревом.
— Как она была одета?
— Длинный, узкий саронг, золотисто-красный, с синими полосами. Очень дорогой, очень красивый саронг. Из дорогого батика ручной работы. На ней была кофточка белая, расшитая цветными узорами и голубыми цветками.
— Что она делала?
— Она играла с маленьким пятнистым олененком. Олененок ел у нее из рук.
— Что она сказала тебе, пак Роно?
— Первый раз она ничего не сказала, туан. Она не поверила. Тогда пак Роно пришел и опять поговорил с ней. Она спросила, как выглядит туан...
— Как же ты описал меня?
— Пак Роно сказал, что туан хорош собой, большой, богатый. Узнав, как вас зовут, она улыбнулась, подумала, сказала, что вспомнила.
Он замолчал. Питер ван Слееф пожевал губами, посмотрел, как по стене скользил лунный луч, сказал:
— Дальше...
Пак Роно продолжал:
— Она опять улыбнулась, сказала, что хорошо вспомнила, и просила передать, что если туан завтра вечером попозже просто придет к ней, то она будет встречать, как дорогого гостя. Она была очень рада, очень рада. Она помнит все прошлые милости туана, но...
— Что «но», пак Роно?
— Туан не будет на меня сердиться?
— За что?
— Туан, пак Роно исполнил все, что ему было поручено туаном, но есть еще одно обстоятельство, о котором надо сказать...
— Какое? Она живет сейчас с кем-нибудь?
— Нет, туан, она сейчас не живет ни с кем, но она стала очень красива, туан, так красива, что я не знаю, как об этом сказать.
— А ты и не рассказывай, я сам знаю, как об этом сказать.
— Туан! Только она стала дороже, чем была. Стала очень дорога...
— Послушай, пак Роно, все, что действительно ценится, то и действительно дорого. Это закон рынка, и ты, как торговец, должен это понимать. А теперь уведоми ее, что завтра попозже вечером я приду. И вот тебе за хлопоты...
— Теримакааси, туан! Сламат туур, туан! Спасибо, туан! Спокойной ночи, туан!
Домик пака Роно, вернее, бамбуковая хижина, стены которой как бы сметаны на скорую руку из циновок, пригнанных друг к другу, с крышей из пальмовых листьев представлял бы жалкое зрелище, если бы он не был окружен роскошными банановыми деревьями, свешивавшими над ним свои огромные листья. Большое морщинистое хлебное дерево и рослый темнозеленый панданус возвышались рядом с домиком, неся охрану бедного жилища.
