Оттуда немедленно донеслись всхлипывания и воркующий голос принца:
- Солнышко моё, ну зачем ты слушаешь незнакомцев, они глупы, ничего не понимают, и расстраивают мою милую птичку…
- Он говорил про тебя плохие вещи, - приглушённо рыдала Элиза. – И почему его увели? Я просто поиграть с ним хотела, он хороший, он мне понравился! Почему, почему нельзя?
- Он лгал тебе, моя красавица, солнышко моё ненаглядное, ну послушай…
Ключница грозно кивнула тоже заслушавшимся служанкам и аккуратно закрыла дверь.
Вечером госпожу Аделину рассчитали, и она уехала из замка.
И совершенно случайно насмерть отравилась в придорожном трактире. Сладкими грушами.
***
После того случая в саду я долго не вставал. Тяжёлая рука оказалась у ключницы, хлеще чем у нашей хозяйки, хотя та уж бабища до того мощная, что как вдарит – мало не покажется. Но ей нас до полусмерти бить было не выгодно, а тут – нанимательница, разве что штраф заплатит, для неё, видать, не большой.
Я бредил – то ли от боли, то ли от голода. У нас же как: кто не работает, тот не ест. А много я лёжа наработаю? Вот и сидел на голодном пайке. Плохо было.
В бреду образ девочки-небожительницы окончательно перешёл в разряд «того, чего не было и быть не могло», ибо в моей обычной жизни такие, как она и впрямь не случались. Так, глоток воды в жару: раз – и опять пить хочется, и всё равно нестерпимо жарко.
Болел я долго. Считать тогда ещё не умел, так что… долго. Помню, ко мне даже хозяйка приходила, лапищу свою на лоб клала, щупала. Это она не доброты от душевной, нет – просто смотрела, выживу я или окочурюсь. А может, лучше мне вообще того, помочь? Окочуриться. Мне страшно тогда было – жуть. Кто будет держать бесполезного сиротку? Да никто. Убивать-то тоже не станут – вынесут в подворотню, а там я в лучшем случае от холода загнусь. И довольно быстро.
Может, от страха я тогда и поправился. А ещё Малыш Жак таскал мне свою порцию еды – украдкой, чтобы хозяйка и её две дылды-дочери не заметили. Жак сам рисковал в подворотне оказаться, но меня кормил: должок за ним был. Малыш же отлично понимал, что если меня не будет, никто его от старшей своры не защитит и не спрячет. Кому он нужен – угловатый, тощий, вечно с текущим носом, ниже всех нас на голову? Вот и били все, кому не лень. У меня рука на такую козявку не поднималась, зато у десятилетки Ника – очень даже. Я как-то и вступился, просто чтобы Нику в морду дать – а нефиг под нарами крысятничать. Ну а Жак тогда, видно, решил, что мы с ним друзья, и носил мне мокрые тряпки на лоб и перевязки. Заботился. И моё угрюмое бурчание его не спугнуло, так что друзьями мы и впрямь, можно сказать, стали. Точнее, он за мной как хвостик бегал, ну а вместе нас почти не трогали.
