Вместо дозорных башен, хранилищ и запасников во дворе был разбит громадный сад – беседки, фонтаны, извилистые тропинки, диковинные деревья и цветы со всей Магианы. Это великолепие в глазах рябило и пахло так, что чихать хотелось, не преставая. И птицы, конечно, тоже диковинные, надсадно покрикивали, точно пьяницы в тихий час.
Она не сочеталась со всем этим роскошеством, как не подходят мечу богатые, золотой бахромой украшенные ножны из чистого шёлка. Не помню, была ли она красива. Наверное, уже тогда была, но я не заметил. Меня взволновало не это – я не смог бы передать тогда, да и сейчас тоже, словами, но меня поразила её неявная, не внешняя чистота – словно дабитский кинжал среди железных подделок на стене оружейной, словно молитва Матери, словно солнечный луч, выбившийся из-за горизонта на рассвете. Нечему удивляться, что я ни на мгновение не усомнился, что она не человек, а не земное, чудесное видение. Богиня.
Её чистота особенно чётко ощущалась в контрасте с двумя расфуфыренными девицами, похожими на самоварных баб больше, чем на леди. Они воронами кружили вокруг и примерно также периодически каркали что-то на высоком мальтийском, морща длинные носы и кривя тонкие, совершенно одинаковые у обеих губы.
У меня в руках было блюдо с чем-то жёлтым, липким и вонючим. Его предполагалось отнести лакеям, чтобы те подали это, кхе-кхе, угощение в беседку у фонтана, где Его Высочество принимал гостя-графа. Чтобы, наверное, эти же расфуфыренные самоварные бабы и сожрали – судя по шику их нарядов, «вороны» приходились графу родственниками. Будущие леди, наверное. И без всякого смущения доводили до слёз девочку в серебристом платье – воплощение Великой Матери, какой я её себе представлял, разве что намного младше.
Кощунствовали, в общем, барышни.
Испортить их роскошные платья мне хотелось даже больше, чем врезать. Так, чтобы сами и не старались походить на стоящее перед ними воплощение чистоты и святости. В общем, особенно не таясь, я взял с подноса сразу три жёлтых «нечто» и трясущимися от ярости руками прицелился…
Вонючая гадость отлично смотрелась, прилипшая к их шляпкам, шалькам и огромным вульгарным розам. Право же, даже по цвету сочеталась – обе были наряжены в ярко-жёлтое с коричневыми оборками. Прямо даже не знаю, чем в итоге остались недовольны? Сразу в слёзы – какие мы нежные! – ножками затопали, «крыльями»-рукавами замахали. Получили ещё порцию липкого и перешли в стратегическое отступление, точнее в их случае – бегство.
