Отсюда мы можем с уверенностью заключить, что то, что в таком рассказе так схематично и искусственно, по замыслу автора должно соответствовать не объективной реальности, а требованиям художественного клише автора и его современников.
То же самое следует сказать о другом стилистическом явлении: распределении восьми дел по дням — шесть дней плюс один. Особого приема, при котором восемь параллельных дел описывались одними и теми же формулами было недостаточно, чтобы обеспечить столь четко выстроенную последовательность. Требовалась литературная рама, которая закрепила бы за каждым из дел его место. В общем, надо было расположить дела в порядке возрастающих чисел. Но существовала уже готовая числовая схема, распространенная в семитической литературе: схема шести дней, за которыми следует седьмой. Такой прием позволял художественными средствами показать, что действие, продолжавшееся некоторое неопределенное время, наконец закончено.
К уже приведенному в гл. 2 примеру (ср. пар. 11) мы добавим еще один, также взятый из угаритской литературы [69]. Обратим особое внимание на то, какую огромную роль играют в этих древних текстах симметрия и параллелизм:
«Даниил идет в свой дом, Даниил приходит в свой дворец.
Входят в дом Котарат («артистки»), дочери шума, ласточки.
Тогда Даниил, человек из Рафа, тут же Герой, человек из Гарнами, забивает вола для Котарат.
Он кормит Котарат, поит дочерей шума, ласточек. Вот один день, и другой: он кормит Котарат, поит дочерей шума, ласточек.
Третий, четвертый день: он кормит Котарат, поит дочерей шума, ласточек.
Пятый, шестой день: он кормит Котарат, поит дочерей шума, ласточек.
Вот седьмой день: тогда уходят из его дома Котарат, дочери шума, ласточки».
Другой пример находим в вавилонской поэме о Гильгамеше т. XI, 141–147, в истории потопа:
«К горе Низир подплывает корабль, гора Низир удерживала корабль, не давала ему плыть дальше;
Один день, второй день, гора Низир удерживала корабль и т. д.
Третий день, четвертый день, гора Низир и т. д.
Пятый, шестой гора Низир и т. д.
На седьмой день я выпустил голубку, отпустил ее» [70].
Этот прием давал еще два преимущества: во-первых, выявлял со всей очевидностью постепенное пополнение творения и конечное совершенство целого; во-вторых, он служил моральной и литургической цели — внушить понятие о субботнем покое, показав в Боге высший образец труда и отдыха человека [71].
Итак, параллелизм восьми дел слился с распределением их по дням, но так как наличных дней было только шесть, то автор отнес два дела к третьему дню (земля — растительность) и параллельно два дела к шестому дню (земные животные — человек).
