Но вот внезапно в маленьком племени полукочевников, бродящем между сирийской пустыней и южной Палестиной (см. пар. 70 и 71) рождается монотеистическая идея. Кто-то скажет: «Ничего удивительного, это случайность, пройдет. Это племя в конце концов примет воззрения своих соседей». Через несколько веков племя стало небольшим народом и продолжало держаться той же идеи. Появился у него и закон, основанный на этой идее, нравственный декалог, место культа. Скажут еще: «Странно, но это пройдет; политические и культурные контакты с великими народами передней Азии заставят Израиль войти в общее русло». Однако спустя несколько веков из недр этого народа выходят пророки. Еще одно необъяснимое психологическое явление! Речь идет не об одном или нескольких мечтателях. Череда их тянется через столетия, таких разных, но верных одной прогрессивной идее. Монотеистическая религия в безопасности и уже приобретает ясные очертания: божественное Провидение, нравственные обязательства, награда, мессианизм. Наконец, приходит Христос. Он приходит, как Лицо, ожидавшееся веками, и несет радостную весть об общем Искуплении, животворящую волну Благодати, великую программу любви. Религиозное наследие Израиля не только остается нетронутым, но, окрепнув и обретя новую, невероятную ценность, оно отправляется на завоевание мира.
Так почему же эта идея шла против течения, всегда в одном и том же направлении, как будто следуя предначертанному плану? Откуда эта неизменная верность плану в тысячелетнем путешествии? Конечно, не от благоприятных обстоятельств и особого нрава израильтян. Достаточно прочесть несколько страниц из книги Царств или Иезекииля, чтобы измерить ту притягательную силу, которой обладали для этого народа самые грубые суеверия. И часто, даже слишком часто эта завораживающая сила рождала грех. Так почему же религиозная идея не была вовлечена в общее падение?
Вмешался Бог. Говорил Бог. Это — божественное Откровение. В глазах историка оно не раскрывается сразу, как внезапный театральный эффект; напротив, оно проявляется, как мысль в развитии, которая идет вперед медленно, прерывисто и никакая из тех сил, которые тяготеют над другими человеческими религиозными идеями, не может заставить ее отклониться от своего пути. Таким образом, за исключением нескольких необычайных и ярких событий, уместных в конкретных обстоятельствах, Бог проникает в историю почти незаметно, «теснейшим образом связанными событиями и словами», согласно определению соборной Конституции «Dei Verbum» (№ 2). Он приспосабливался к мировоззрению, языку, привычкам и обычаям, хитросплетениям истории избранного народа. Но в то же время Он очистил все и повел их к высочайшим целям, пока Само Слово Божие не явилось как Человек среди людей, Который, в свою очередь, Своими словами и делами открыл «полноту благодати и истины» (Ин 1, 14–16; ср. также Евр 1, 1–2). Новый Израиль, Церковь, хранит эту полноту, верует в нее, объясняет ее, но еще не понял ее до конца и не осуществил ее целиком. Ибо для Церкви, народа Божьего, находящегося в пути, Откровение, как для древнего Авраама, есть призыв, ожидающий постепенного ответа.
