Так и есть. Внутри сидит связанный мальчик, я вижу, что он плачет, но самого плача не слышу. Только слезы текут по его лицу и все. Интересно, что он тут делает?
Вдруг из кучи детей выходит ребенок и направляется ко мне. Когда он подходит, я вижу, что это девочка лет пяти, не больше. Она смотрит мне в глаза и говорит:
Пока мы спали,
Все ягнята убежали…
И все. Все, что она говорит. Я ничего не понимаю. Она вытягивает тонкую ручку и показывает мне на дверь. Я понимаю, что мне нужно идти. Инстинктивно я следую ее указанию и движусь к двери. Но кто же этот мальчик?
Я оборачиваюсь и вижу, как свечка на шкафу внезапно падает и шкаф загорается. Черт побери, загорается вся комната! Я бегу к двери, открываю ее, и меня захлестывает темнота…
Они убежали!!! Точнее, кто-то их выпустил. Всех до одного, никого не осталось.
Кого, спросите вы? Кого-кого, животных!!! Кто-то разорил мою Живодерню. Я пришел с утра, а клетки оказались открыты, и никого из моих жертв в них не оказалось.
Черт побери, я готов был убить! Того, кто это сделал, кем бы он ни был. Моя Живодерня! Мой Храм, все, что у меня было, - был опустошен. Это был удар ниже пояса. И я не собирался этого спускать.
Достав из-за пазухи Большой Нож и перехватив поудобней Каратель, я решил все внимательно осмотреть.
Замки были сбиты, двери клеток покорежены, из них воняло мочой и гнилой соломой. На полу в мягкой податливой глине были смазанные следы. Я с первого взгляда понял, что мужские. Так кто же это сделал? Неужели Пилигрим? Черт, он не мог. Или мог?..
Внезапно сзади скрипнула дверь. Я машинально обернулся. На пороге стоял тот самый бомж, которого я вчера видел на крыльце у Безумной Старухи. На лице его застыла неприятная ухмылка. Я сразу все понял. Вот ведь гад, так это он! Это он их выпустил!
- Ну что, сучонок, убежали твои зверушки, - проскрипел бомж своей сиплой глоткой, - нет больше их… - И он заржал. – Ха-ха-ха-ха-ха!
Черт! Черт! Черт! Он еще и посмел смеяться надо мной! Он, причинивший мне такую боль! Разоривший мою Живодерню! Укравший все, что у меня было!
В моем сердце вспыхнул безудержный огонь ненависти. Ненависти, которой я так усердно учился. Не знаю, что думал этот бомж, но я-то знал, что теперь он обречен. Я пристально смотрел на своего врага.
- Что, блядь, нет зверушек? Ха-ха-ха. Нет, нет и еще раз нет. – Он ухмыльнулся, довольный собой, - Убежали. Оставили гаденыша одного. Ну, да ладно, гаденыш поплачет – и пройдет. Ха-ха-ха. Хотя нет. Он будет долго плакать. Потому что будет долго помнить меня, помнить, как ему было больно... – И он медленно двинулся ко мне, его ладони были сжаты в кулаки.
