Что ж займусь этой стаей завтра же. А пока я мечтаю. Вот именно – мечтаю. А вы что думали? Я умею мечтать так же, как и вы. Может, когда-нибудь я и расскажу вам о своих мечтах.
3.
Был у нас в детдоме один пацан по прозвищу Одноглазый. Прозвище его говорило само за себя: одного глаза у него не было, вместо него зияла подернутая розовой пленкой дыра. Он говорил, что глаз ему выбили, когда он был совсем маленьким - то ли камнем, то ли осколком стекла. Единственный уцелевший глаз у него был постоянно воспален, и в уголках его копился гной, который застывал некрасивой бледно-желтой коркой. Одноглазый был уродом, и - ясное дело - никто из детдомовских с ним не водился. Его презирали и избегали. Видимо такова участь любого, кто хоть немного отличается от большинства.
Один только я не сторонился Одноглазого. Как ни странно, он мне нравился, этот малый. Глаза у него не было - это да, но зато умом и фантазией он в отличие от многих не был обделен. А значит, с ним можно было иметь дело, считал я. К тому же, на руку мне играло то обстоятельство, что его сторонились как прокаженного, - а это значило, что ему можно было доверить свои тайны: даже если он захотел бы рассказать о них кому-нибудь еще, его никто не стал бы слушать.
В общем, мы сошлись. Как раз тогда я начал свои эксперименты со Смертью. Одноглазый по-своему помогал мне. Мы вместе шатались в окрестностях детдома и ловили бродячих животных и птиц.
Одноглазый не мучил их, только ловил. Все остальное делал я. Одноглазый молча наблюдал. Он был хорошим партнером, он не осуждал меня и уж точно не заложил бы. Я думаю, ему по большему счету было все равно.
Детдом стоял на краю города, сразу за ним начиналась промзона, рассеченная шрамом железной дороги. Вдоль нее росли высокие кусты чертополоха, высились развалины давным-давно заброшенных пакгаузов. Кое-где был бетонный забор, увенчанный гирляндой колючей проволоки. Из кирпичных труб керамического завода постоянно валил серый дым, застилавший небо, отчего оно даже в солнечную погоду казалось затянутым тучами. Там же было кладбище старых вагонов.
Они стояли вдоль железнодорожной насыпи, окруженные чертополохом, с оторванной или сгнившей обшивкой и ржавыми каркасами. Их поливал дождь, и жгло солнце. Внутри гулял ветер, и иногда ночевали бездомные. Мы с Одноглазым облюбовали их для своих игр.
Тогда у нас была еще одна забава - мы рассказывали друг другу разные истории, большинством своим придуманные. Правды в них было с гулькин нос - это, конечно, так, - но что мы могли рассказать друг другу без вранья и разных прикрас, если ничего кроме детдома, по сути, и не видели.
