Да, война для них — главная тема, но нет никаких попыток объяснить себе и другим, почему началась первая, почему вторая. Бесконечно повторяющийся мотив: жили мирно, на нас вдруг напали. Но нечего удивляться, что нет объяснения происходящему у подростков, ведь и взрослые им ничего не могут объяснить. Как верно писала замечательный комментатор чеченских войн журналистка Галина Ковальская в одной из своих статей, «Чеченская война — абсурд в стиле Кафки. Провозглашенные цели никак не соотносятся с происходящим, истинные не просматриваются. Попытки найти этой войне хоть какое-нибудь рациональное объяснение проваливаются. Рождаются мифы, причудливые и вздорные. Впрочем, не более вздорные, чем сама реальность». Сочинения чеченских школьников — иллюстрация к этим словам.
Как бы взрослые ни обманывали сами себя и других, подростки отлично чувствуют ложь и бессилие тех, кто не может ни уберечь их, ни защитить. И проклятия в адрес войны, которыми пестрят сочинения чеченских школьников, адресованы прежде всего, конечно, взрослым (только кажется, что в воздух). «Никто и никогда не сможет разубедить меня в том, что самое страшное зло на Земле — это война. К сожалению, молодое поколение Чечни узнало ее не по книгам и фильмам — она прошлась страшным смерчем по нашим судьбам, по нашим жизням».
Большинство их рассказов — о войне и на фоне войны, причины которой непонятны, конец которой никак не наступает. В чеченских историях есть женщины, дети, старики, но нет боевиков. Нет и «федералов»: солдаты, летчики — они есть почти в каждом сочинении, но как общая масса, без лиц (берут штурмом, бомбят, иногда кормят, иногда отнимают еду).
Мир подростков в Чечне невероятно сужен — все крутится вокруг рода и семьи и семейных отношений, потому что только это дает хоть какую-то защиту: «Мы были беженцами в Гойтаре. У нас во дворе жили три семьи: бабушка, тетя и двоюродный брат, дядя, его жена, два сына и две дочери; и наша семья — папа, мама, я, три сестры и брат. В это утро каждый из нас как будто предчувствовал несчастье, каждый был необыкновенно близок друг к другу».
И хотя много было написано о том, что война в Чечне разрушила тейповые и родовые структуры, но в наших работах авторы постоянно апеллируют к истории рода — и какой бы мифологизированной эта родовая память ни была — это также несомненный способ сохранения идентичности. Память рода и подчеркнутая, декларируемая любовь к родине с клятвами верности ей — этим полны работы. Но пафос, который иногда нам кажется несколько театральным, для этих подростков естественен и чрезвычайно важен.
