Он еще некоторое время рассматривал меня и, кажется, оказался не впечатлен увиденным.
— Я видел тебя в суде, — наконец сказал он.
Я не стал говорить, что тоже заметил его.
— Ты похудел.
Я пожал плечами.
— Скажи мне, — продолжал халдей, — почему ты до сих пор не отказался от нашего гостеприимства? В суде ты заявил, что даже стены царской тюрьмы не удержат тебя в неволе; я был удивлен, что ты до сих пор не сбежал.
Похоже, он наслаждался ситуацией. Я скрестил ноги и уселся поудобнее. Он поморщился. Пожалуй, мне пора заговорить.
— Некоторые вещи требуют времени на подготовку.
— Надо же, как верно подмечено, — сказал халдей. — И сколько же времени тебе понадобится?
Еще полчаса, подумал я, но не произнес ни слова.
— Думаю, это займет много времени, — продолжал халдей. — Всю твою оставшуюся жизнь. В конце концов, — пошутил он, — когда ты умрешь, в тюрьме тебя не оставят, не так ли?
— Полагаю, нет.
Глупая шутка, совсем не смешно.
— Ты многими вещами хвастался в суде. И будешь продолжать хвастаться, я полагаю?
— Я могу украсть что угодно.
— Таков твой род занятий. И глупое пари с собратьями по профессии привело тебя в тюрьму. — он взял со стола перо и несколько секунд вертел его в руках. — Печально, что такой талант, как у тебя, часто достается дуракам; но твое счастье в том, что я заинтересован в твоем мастерстве, а не в мозгах. Конечно, если ты действительно так хорош, как говоришь.
— Я могу украсть что угодно и откуда угодно, — повторил я.
— Кроме себя самого из царской тюрьмы? — спросил халдей, скептически приподняв одну бровь.
Я снова пожал плечами. Я и это мог бы сделать, но такая кража займет некоторое время. Она может занять много времени, так что я надеялся, что царский халдей предложит мне более быстрый способ.
— Ну, по крайней мере, теперь ты знаешь, как полезно бывает держать язык за зубами, — сказал халдей.
Он оттолкнулся от стола и сделал несколько шагов по комнате. Когда он повернулся ко мне спиной, я откинул волосы со лба и еще раз быстро огляделся. Я уже понял, что это был его кабинет. На полках лежали книги и старые свитки. Широкая скамья была заставлена небольшими амфорами и всяческой глиняной посудой. Среди них стояли даже стеклянные бутыли.[3] Ниша в конце комнаты была задернута занавеской… и из-под нее торчали носки кожаных сандалий. Мой желудок сжался, и я быстро отвернулся.
— Ты мог бы сократить свой тюремный срок, не сокращая жизнь, — сказал халдей.
Я тупо глядел на него. Я потерял нить разговора. Сейчас он пытался вернуть меня к нашему спору, и я понял, что он тоже нервничает. Значит, я могу расслабиться.
