Пол объяснил Софосу и мне заодно, что если подниматься на стременах, когда лошадь подбрасывает зад, то ехать будет намного удобнее. Потом мы попытались проехать рысью вперед по дороге, приподнимая свои зады одновременно с лошадиными и передвигаясь гораздо быстрее, чем раньше. Очень скоро у меня уже не осталось сил подпрыгивать в седле, и мой мозг бился о свод черепа весь оставшийся день.
Мы часто переходили на шаг, чтобы дать отдохнуть и мне и лошадям, но к вечеру я был полумертв от усталости, и почти не видел деревни, где мы остановились. Но гостиница здесь имелась. Мы вошли внутрь, и я даже успел что-то съесть, прежде чем снова заснул на столе.
* * *
Я опять проснулся на полу, только на этот раз напротив койки Пола стояла вторая кровать, на которой вдвоем спали Софос с Амбиадесом. Некоторое время я созерцал недостойных представителей рода человеческого, которые, вероятно, доставили меня наверх, потом поморщился. Пол открыл глаза с первым звоном моей цепи, и я подумал, неужели он всю ночь просыпался, как только я поворачивался? Ведь я не мог спать неподвижно.
Заметив, что я смотрю на него, он опустил с кровати ноги и оттолкнул меня в сторону, чтобы освободить для них место на полу.
— Па-а-адъем! — крикнул он парочке на второй кровати.
Амбиадес выпутался из одеяла и выполз из постели. Зевая, он подошел к стулу, на котором была сложена одежда. Я спал одетым. Софос не шевелился. Я сел и заглянул за край кровати. Его веки были плотно сомкнуты.
— Пссст! — прошипел Амбиадес, но было поздно.
Пол протянул руку над моей головой и разбудил мальчика так же решительно, как и меня прошлым днем, так что Софос мешком свалился с кровати.
Встав, мы все вышли во двор, чтобы умыться на свежем воздухе. Солнце только-только поднималось над холмами, небо было голубое и ясное, без единого облачка, но ни в одном из окон деревни свет еще не горел. Вода оказалась ледяной, но жаловался на холод я один. Я предупредил Пола, что укушу его, если он снова попытается меня вымыть.
— Он наверняка ядовитый, — заявил Амбиадес, дразня меня более язвительным тоном, чем он использовал при обращении к Софосу.
Пол молча протянул мне мочалку и наблюдал, как я смываю последние пятна тюремной грязи с колен и лодыжек. Халдеево мыло пахло жимолостью.
Внутри нас ждал завтрак: овсянка и цацики. Апельсинов сегодня не было.
— Что там за шум у вас был сегодня утром? — спросил халдей Пола, когда мы уселись за стол.
Он с подозрением посмотрел на меня.
