— И почему, если Перри работал на Лавелля, он вдруг предал своего хозяина и помог его убить?
— Я полагал, тут некоторую ясность можете внести вы. Ваша работа в Америке…
— Могу лишь повторить то, что я уже говорил, инспектор. Американские преступники не останавливаются ни перед чем, чувство верности или преданности им неведомо. До появления на сцене Кларенса Деверо каждый действовал на свой страх и риск, никакого организующего начала не было. Да и сейчас все они — безжалостные злодеи, у которых нет ничего святого, и никогда не знаешь, чего от них ждать. В Нью-Йорке льют кровь по самым невразумительным причинам — как сегодня. Братья готовы вцепиться друг другу в глотку из-за последнего пустяка, в итоге один из них, а то и оба падают замертво. Сёстры — ничуть не лучше. Результат перед вами. Я пытался вас предупредить. Блейдстон-хаус — это только начало, только первый признак яда, который проник в кровеносную систему вашей страны. Возможно, это дело рук Деверо. То есть наш вчерашний визит — а ему наверняка стало о нашем приходе известно — убедил его: нельзя допустить, чтобы Лавелль заговорил. Не знаю. Меня от всего этого тошнит. Но, боюсь, пока мы докопаемся до истины, будет пролито ещё немало крови.
Оставаться долее в саду было бессмысленно, и без особой охоты мы вернулись в дом, превратившийся в склеп. На кухне всё ещё сидела Мэри Стэгг — единственная из домочадцев, кому судьба даровала жизнь, — но поведать нам ей было особенно нечего.
— Раньше я работала у мистера и миссис Блейдстон, — стала она рассказывать между всхлипами. — И скажу честно, господа, мне с ними было куда уютнее. Это была хорошая семья. С ними была полная ясность, никаких недомолвок. А потом мистер Блейдстон умер, было решено с начала года сдавать дом в аренду, и миссис Блейдстон убедила меня остаться.
Мол, ей будет спокойнее, что за домом свой человек присматривает.
Но мне американский господин сразу не приглянулся. Нрава был буйного, а уж выражался так, не приведи господь! Отродясь не слыхала, чтобы господа такое себе позволяли. Первой не выдержала наша повариха. Сказала — нет, терпеть такое не намерена. А потом и мистер Сайкс решил, что с него довольно, ему на замену пришёл мистер Клейтон, тоже не бог весть какой милый человек. Я уже говорила Энни — моей сестрице, — мол, надо и мне отсюда ноги уносить. И вот чем всё кончилось!
— Садовая калитка всегда была заперта? — спросил Джонс, когда служанка немного успокоилась.
