— Откуда вы все это могли видеть — там же было темно?
— Там было светло, — Б. Л. прикрыл глаза. — Светло как на солнце… Наконец он все-таки нашел у нее какой-то медальон. Или монету; присвистнул вот так и подбросил на ладони… И только тогда увидел меня. Я выстрелил.
(Светло как на солнце… на солнце… солнце…)
— В упор. Он покачнулся. Лизонька, куда ты?!
Она быстро уходила. Обернулась:
— Луизу застрелили вы.
Моцарт, сороковая. Он почти догнал ее, но она не останавливалась.
— Послушай, я все потом объясню… Я старый человек, на нас смотрят.
— Вы убили. Вы.
— Да остановись ты в конце концов, соплячка! Девчонка…
Лаги остановилась — дорожка предательски упиралась в серый забор, за ним тарахтела стройка.
— Кто… тогда?
Они стояли, тяжело дыша, запертые бетонным забором. Б. Л. обнял Лаги — осторожно и одновременно больно, как отец.
— Не я… не я… кто угодно — тот тип, патруль, наконец… она сама! Дин говорил, что она хранила у себя…
Лаги уже ничего не говорила, не отстранялась — только мотала головой.
— Отец знал об этом?
Б. Л. выпустил ее из костлявых объятий, они пошли обратно, оставив за спиной забор, упиравшийся в низкое простудное небо.
— Когда его отпустили из подвала, он уже многого не помнил и не понимал. Не знал немецкий, не любил философию… Помнил, что я его друг, первые дни ходил за мной по пятам как привязанный…
Б. Л. снова остановился, прикрыл уставшие от вспоминания глаза. Что он сейчас видел? Как Дин рассыпает шахматы и долго и внимательно разглядывает каждую фигуру, так, что Б. Л. становится не по себе? Или — как Б. Л. берет с собой еще бледного Дина в гости к замковым буфетчицам — и наутро слышит такой вопрос: «Борис, а как… Луиза?» «А кто это?» — прикидывается Б. Л., внимательно глядя на своего товарища. Насреддин молчит, потом медленно улыбается: «Имя такое красивое — Луиза. Если у меня…»
— Сказал только однажды, что если у него родится дочь — назовет Луизой, а если сын — Борисом.
Лаги молчит; серые вечерние облака, старинные деревья без листвы и цветов. Да, отец выполнил обещание — несмотря на безумное нежелание матери, Лаги была названа Луизой. А потом, через четыре года, должен был родиться маленький Борис, Борис Ходжаев, даже успел родиться…
— А отец помнил, что с ним делали в подвале?.. Нет?
Впереди засветилась рогатая «М» подземки, кровавый светлячок. Воскресная прогулка близилась к финалу.
— Почему ты решила, что это я… стрелял в Луизу? Абсурд какой-то.
Лаги пожала плечами:
