Рассказать всю правду Виктории как-то не очень хотелось. Рассказывать о войне, дело было не лёгким и уж, совсем не приятным. Хотя Вика всё же наступала, быть может, невольно, на старые мозоли. Как-то раз, поинтересовалась, между прочим, а где именно, Вадим служил. Видимо, по лицу Зорина было заметно, что тема армии не является для него, предметом досужей гордости.
— А-а-а… — отмахнулся тогда он, делая пристыженный вид. — Всю службу штаны протирал в штабе. Даже вспомнить нечего. Такая ботва…
В другой раз, Викин глаз зацепил что-то на голове Вадима.
— Вадик! — округлила она глаза. — Ты же седой!! У тебя целая прядь седых волос. Вадим?!
«Чёрт бы побрал эту прядь», — подумал Вадим.
В голове не было подходящего ответа, и он опять решил съехать на юмор.
— Возвращался как-то раз под ночь мимо кладбища. А та-ам… Мёртвые с косами стоят. И тишина! Ну вот, с тех пор и седой.
И как Виктория не пыталась настроить его на серьёзность, Вадим снова и снова выдавал смехо-курьёзные версии происхождения седины. Наконец, махнула рукой, надула губки, обиделась. Ненадолго. Вадим сумел быстро вернуть ей расположение духа.
Но на каждый случай не отшутиться, и теперь, когда война вернулась в сон, необходимо было что-то решать. Правильно бы было всё рассказать Вике и вместе бороться с этим явлением. Было бы проще и легче. Но Зорин понимал, что упустил момент. Он долго молчал, он долго кривил и врал. А сейчас, откровение послужит поводом для упрёков. Вчерашняя ложь расцениться как недоверие. Недоверие ей, без пяти минут жене. Надо было что-то решать, и Вадим начал незаметно от Вики, заваривать на ночь пустырник. Стакан с настоем Вадим до поры прятал, а потом втихоря выпивал. К спортивно-спартанскому режиму, Зорин уже возвратиться не мог, поскольку график работы охранника (сутки через двоё) полностью исключал этот режим. К тому же сейчас он был не один, а расписанные часы для сна и приёма пищи, были сдвинуты на так и сяк. Оставалось уповать на успокаивающий эффект трав, на что Зорин и уповал. Пока не случилось, то, что случилось.
— Почему ты мне раньше ничего не говорил?
Вика чувствовала и раньше, что за его шутками и отговорками кроется нечто серьёзное, что Вадим не хочет оглашать. «Рано или поздно всё равно узнаю». — Решила про себя женщина. И вот узнала. Крик, нечеловеческий дикий, звериный, заставил её волос шевелиться, а душа оборванной струной ушла в область пяток. Сердце испуганной птицей билось в груди. Она ждала объяснений. И рассказы про падения её не устраивали.
