Как только стало известно об этом совещании, мы устроили предварительное заседание для выяснения нашей платформы. После долгих споров и всевозможных предложений — припоминаю, один старый товарищ предлагал нам, например, призывать к… разграблению лавок — мы выработали следующие предложения:
1. Учет всех товаров, имеющихся в магазинах.
2. Реквизиция всех продуктов питания.
3. Открытие специальных лавок, где торговля производилась бы под рабочим контролем.
4. Организация за счет общины вооруженной милиции.
Выбрали комиссию из представителей от различных фабрик города. Я должен был выступить от имени комиссии.
Наступил вечер знаменитого совещания. Городское управление имело торжественный вид: служащие муниципалитета явились в сюртуках и цилиндрах, у подъезда и на лестницах были расставлены вперемежку полицейские и пожарные в парадных мундирах. Синдик — крупный землевладелец и клерикал — держался как любезный хозяин и приветствовал нашу комиссию глубоким поклоном.
Он открыл заседание торжественной речью…
— Отечество с божьей помощью, геройством своих сынов, во главе с его величеством, нашим обожаемым монархом, завоевало свои собственные границы, освободив от ига векового врага наших братьев из Тренто и Триеста, — заливался синдик, вытирая капли пота, падавшие со лба и щек на блестящий крахмал рубашки. — Эта блестящая победа поставила Италию в ряды великих держав, и мы можем гордиться этим…
Синдик приостановился, ожидая аплодисментов, которые, однако, не последовали. Я воспользовался перерывом и предложил перейти к делу.
Синдик поперхнулся и несколько секунд молчал: видимо, «дело» оказалось труднее красноречия. Наконец он нашелся:
— Кто просит слова?
— Я.
— Пожалуйста, пожалуйста! — заторопился синдик.
— Я говорю от имени Палаты труда, — начал я, оформляя таким началом право гражданства ненавидимой этим собранием нашей организации. — Всем нам хорошо известно существующее тяжелое положение, которое создано, однако, не пролетариатом. Мы надеялись услышать здесь серьезные деловые предложения, но вместо этого услыхали патриотические разговоры о монархии и победе.
На этот раз прервали меня:
— Требуем уважения к нашим убеждениям. Отечество…
— Хватит! У нас и так уж голова забита вашим отечеством! Нам хлеба надо! — закричала прядильщица, член нашей комиссии.
— Правильно! Подавайте нам хлеба, а не речи! — отозвался другой рабочий представитель, одноглазый Джизлено.
— Мы желаем слышать реальные предложения и не терять времени понапрасну, — добавил я.
