— Советую вам отдать самому эту резолюцию, как это сделал уже Грамши, если не хотите попасть в «Новую»[54],— грубо сказал мне недовольный результатами обыска вице-квестор.
— Какую резолюцию?
— Мы знаем все. Знаем, что, несмотря на запрещение, вы все же устроили съезд и вынесли резолюцию.
Ясно было, что резолюции у них не было. Только много времени спустя удалось им найти ее у одного из товарищей в Бари, после чего был арестован Ладзари, тогдашний секретарь партии.
После безрезультатного обыска меня отпустили. Перед отъездом в Фоссано я видел Грамши; ему вицеквестор тоже советовал отдать резолюцию, заявив, что я уже это сделал…
В Фоссано ко мне явились карабинеры и предложили «побеседовать» с начальником, который все еще ожидал моего сообщения о дне отъезда на съезд.
Он был взбешен.
— Где вы были? Разве вы не знаете, что не смеете покидать город без моего разрешения? Вы добьетесь того, что меня переведут, и вконец испортите мне карьеру… И подумать только, что я поверил вашему слову!
— Было поздно, когда я узнал о том, что должен ехать, и мне не хотелось вас беспокоить… — снаивничал я.
Жандарм обозлился еще больше.
— Неужели вы думали, что я до такой степени идиот, чтобы самому явиться сюда к вам — сообщить, что я еду на съезд, и, таким образом, сесть в кутузку?
— Ладно, вы сядете все равно за то, что выехали без моего разрешения. Кроме того, нам известно, что вы имеете сношения с пленными австрийцами, а также с пораженцем Грамши, который пишет в «Аванти». Да, да, вас видели с пленными, с которыми вы разговаривали по-австрийски.
Во время этой речи он ходил взад и вперед по комнате.
«Австрийский язык» принес мне несчастье в этот день. Я не выдержал и рассмеялся.
— Обыщите его! — загремел жандарм. — Обыщите внимательно и отведите в камеру! Там он научится…
Через несколько минут я очутился в камере. Там было уже несколько солдат, ожидавших отправки на фронт, и пьяный, распевавший:
Наш генерал Кадорна
Изрядно отличился:
Всех проституток в Красный Крест
Устроить умудрился…
Пим, пам, пум!
Резолюция конференции, за которой так усердно охотилась полиция, была размножена и распространена. Мы перевели ее также и на «австрийский» язык для военнопленных.
