В сущности, он любил меня, несмотря на мои частые отлучки.
— Вы с ума сошли! Кто пойдет к вам бриться? В наших краях социалистам нет ходу. Видели Ганья? Ему пришлось эмигрировать в Америку, другие сидят без работы. А Фузери (это был фабрикант лимонада и творец «ортогеликоптера», который так и не полетел) не может даже достроить свою машину. Если вы откроете парикмахерскую, ее будут бойкотировать. А ваш компаньон… — Он о нем отозвался плохо.
Но мы все же начали самостоятельно работать.
Сначала дело шло плохо: в первую неделю мы заработали по четырнадцати лир; нас действительно бойкотировали «благомыслящие» граждане; однако мало-помалу у нас образовался свой кружок клиентов. Новых лиц было немного: ходили товарищи, сочувствующие; ходил кое-кто из старых посетителей, попы, офицеры. Вероятно, из любопытства.
Немного времени спустя мы уже зарабатывали так, что хватало на жизнь, а свобода дискуссий у нас была неограниченная!
Кроме того, я мог беспрепятственно уезжать в любое время. Мой компаньон не протестовал: двойную нагрузку в такие дни он рассматривал как свою долю участия в пропаганде.
Это был период интенсивнейшей работы. Я вел пропаганду, составлял прокламации и воззвания, сам их развозил и расклеивал (у меня даже ведерко с клеем и кистью прикреплено было к седлу велосипеда!), был журналистом и газетчиком одновременно. По вечерам в Палате труда я писал заявления, составлял просьбы и заполнял формуляры для пострадавших на работе. У нас было устроено бюро медицинско-юридической помощи для того, чтобы вырвать пострадавших из рук адвокатов.
Из-за этих моих занятий я снова попал под суд. Меня обвиняли в «незаконном присвоении звания», однако пришлось оправдать.
Это случилось таким образом.
Как-то явился ко мне в парикмахерскую нищий, здоровеннейший мужчина, почти слепой. Он сообщил мне, что потерял зрение вследствие ранения при взрыве в шахте.
— Разве фирма не выплатила вам возмещения за инвалидность? — спросил я.
— Нет… дали мне сотенку лир.
У него были кое-какие документы. Я обещал переговорить с нашим адвокатом. Он оставил мне свои бумаги и адрес. Выяснилось, что он может получить с фирмы довольно крупную сумму за инвалидность. Директор шахты, получив соответственное уведомление, рассвирепел, вызвал к себе слепого и пожелал узнать, кто вбил ему в голову, что он может получить такие деньги. Нищий, для которого все «письменные» люди были равны, сказал: «Это адвокат из Фоссано…» И сообщил мое имя и адрес.
