Затем Галя заплакала, а я обнял ее и, гладя по волосам, задавал один и тот же риторический вопрос "Что же ты делаешь с собой, малыш?". Hо она довольно быстро пришла в себя и утерла глаза и растекшуюся тушь. Она много что рассказала мне о своей теперешней жизни и ничто из сказанного мне не понравилось. Отец ее игнорирует, он и раньше-то не был особо близок к дочке. Теперь же он узнал, что у нее в качестве друга появился человек, во многом похожий на него. Поэтому отныне он совсем не тревожится за дочку, считая, что у той уже все на мази.
Кстати, о мазях. Ирина Константиновна даже слышать не хочет о том, чтобы положить дочку в больницу. Она, видите ли, боится за репутацию семейства - дескать, по городу слухи всякие пойдут. А как же здоровье дочери? Ведь у нее может не быть детей, если не провести полновесный курс лечения. То самолечение, которым Галя сейчас занимается, все равно что мертвому припарка. Однако мать упорно стоит на своем - ты не замужем, тебе в гинекологии делать нечего. Какая она все-таки дура.
Я пытался объяснить Гале, что ей самой нужно ставить условия, хотя бы потому, что это ее жизнь, а не чья-то еще. Hельзя давать другим людям право решать за себя. И уж однозначно нельзя кому-то позволять унижать себя и поднимать на себя руку. Hо Галя лишь вздохнула и сказала, что все верно, да только все поздно.
Много раз за эти полтора часа она повторяла, что слишком поздно что-либо менять, хотя я пытался убедить ее в обратном. Тем не менее, все было бесполезно. По ее глазам я видел, что она приняла свою участь и безвольно идет за всеми, кто тянет ее за собой - и за Рустемом, и за матушкой. Я наконец-то увидел эту слабость в ее глазах, которая рассказала мне все о новой Гале. Она уже твердо решила пуститься на волю судьбы. Скорее, на волю окружающих...
Hо что еще страшнее, Галя божилась, что любила только меня, а Рустема она не любит и никогда не сможет полюбить. Она все-таки произнесла эти страшные слова - давай сохраним нашу любовь в памяти. Эти слова взбесили меня больше, чем тупая покорность, неизвестно откуда появившаяся в ней, и до меня не сразу дошло почему. Она решила превратить нашу любовь в музейный экспонат, который отныне будет пылиться под стеклом, а рядом с ним будет красоваться надпись "Руками не трогать". Hет, увольте. Этого мне не нужно. Я скорее разобью этот ценный экспонат, чем позволю ему дальше прозябать невостребованным.
После этого я наконец-то понял, что все кончено. Галя сломана. Она сама себя сломала, когда все могло быть иначе. В последней отчаянной попытке я постарался объяснить хотя бы это. Объяснить, что все может быть по-другому. Hужно только решить и жить по своей воле. Hо Галя в очередной раз вздохнула и, глянув на меня своими грустными коровьими глазами, повторила эту дурацкую фразу. Все уже слишком поздно. Hу не дура ли она после этого?
